— Не все слова, но заметь, большинство из них. Из Писания он читает мне замечательные истории.

Весь день небо было затянуто облаками, большими, скопившимся с юга, и днём пошёл дождь. В тот вечер в таверне, на краю Нового леса, Смолевка сушилась перед огнем. Она выпила небольшую кружку пива и придвинулась к Мириам, жене Уолтера, защищавшей её от мужчин, пытающих заигрывать с красивой, застенчивой девушкой, сидящей возле камина. Мириам с досады цыкнула.

— Твоей матери следовало выдать тебя замуж.

— Я думаю, я нужна ей дома, — и тут же испугалась, что Мириам спросит, почему же мать тогда отправила её в Лондон, но жена перевозчика думала о совсем других вещах.

— Это не благодать.

— Что?

— Быть такой красивой, как ты. Ты будишь волнение в мужчинах. Но Господь не сделал тебя гордячкой, и это благо. Но если бы я была на твоем месте, я бы вышла замуж и как можно скорее. Сколько ж тебе лет?

— Восемнадцать, — солгала Смолевка.

— Поздно, поздно. Я-то вышла замуж за Уолтера в пятнадцать, и лучшего мужчины Господь не слепил из Своей глины, не так что ли, Уолтер?

Уолтер, пробираясь сквозь Второзаконие, посмотрел на жену, что-то застенчиво пробурчал и вернулся к своим писаниям и кружке пива.

Смолевка посмотрела на Мириам.

— А у вас разве нет детей?

— Бог с тобой, милочка, дети уже выросли. Господь их вырастил. Наш Том сейчас женится, а дочери на услужении. Вот почему я езжу с Уолтером, поддержать и удержать его от волнений, — она засмеялась собственной шутке, и Смолевка с удивлением увидела, как теплая улыбка смягчила суровое лицо Уолтера. Шутка была явно для них не новой, и скорее ободряла их. Смолевка поняла, что она была рядом с хорошими, добрыми людьми и жалела, что приходилось их обманывать.

На следующий день они пересекли Новый лес, путешествуя в компании двух дюжин других людей, и Уолтер вытащил большой пистолет, который заткнул за пояс, а на мешки, привязанные к первому мулу, положил меч, хотя в лесу они не встретили никаких неприятностей, кроме мокрой после дождя тропинки и ещё долго капающей воды с листьев, после того как закончился ливень. К полудню снова выглянуло солнце, и они подошли к Саусхэмптону, где Смолевка должна была оставить Мириам и её мужа.

Каждый новый этап путешествия беспокоил её. Она благополучно добралась до Саусхэмптона, это было дальше, чем она даже мечтала уйти, но существовала самая большая трудность, которую нужно было выяснить: сама поездка в Лондон. Мириам спросила, достаточно ли у неё денег, и Смолевка ответила, что да, около пяти фунтов. Тогда Мириам велела воспользоваться дилижансом.

— Это самый безопасный способ, дитя. Твой дядя ждёт тебя?

— Думаю, да.

— Ну тогда садись в дилижанс. Кто знает, может он заплатит за тебя? — она засмеялась и отвела Смолевку на огромный постоялый двор, где находились дилижансы, поцеловав на прощанье. — Скажу тебе, ты хорошая девочка, Господь защитит тебя, дитя. А мы будем молиться.

И, возможно, молитвы помогали, потому что в Саусхэмптоне Смолевка познакомилась с миссис Свон, и хотя Милдред Свон, может, и не была подходящим человеком в качестве орудия Господа, но, несомненно, она была эффективной. Увидев Смолевку, потерянную и испуганную, она в течение нескольких минут взяла девушку под своё крыло. Они разделили постель, и Смолевка слушала бесконечную историю жизни Милдред Свон.

Милдред Свон навещала свою сестру, которая была замужем за священником в Саусхэмптоне, и теперь возвращалась к себе домой в Лондон. Она заснула, не закончив, и продолжила рассказывать утром, пока они ждали на мощеном дворе.

— Я вдова, милая, поэтому знаю и печали, и проблемы, — возле неё на земле лежал огромный неряшливый узел и рядом с ним корзина, наполненная пирогами и фруктами.