— Буш!

— Сэр? — Буш затрясся от страха при виде хозяина, как и все клерки.

— Почему ты отошел от своего стола? Ты нашёл разрешение при мне бродить по дому? Или твой мочевой пузырь? Или кишки? Отвечай, отродье дьявола! Ну?

Буш стал заикаться.

— Дверь, сэр. Дверь.

— Дверь! Я не слышал никакого звонка. Поправь меня, Силлерз, — он посмотрел на старшего клерка, — я не слышал никакого звонка.

— Стучали, сэр, — Силлерз разговаривал с хозяином лаконично, но всегда с уважением.

— Кто стучал? Незнакомцы у моей двери обсуждали дела с Бушем. Буш! Кто был тот счастливчик?

В страхе Буш уставился на толстого гротескного человека, подкравшегося к нему. Сэр Гренвиль Кони был ужасно толст, лицо как у пронырливой белой лягушки. Волосы, седые, следствие его пятидесяти семи лет, курчавились как у ангела. Он улыбнулся Бушу, как улыбался большинству своих жертв.

— Это не мужчина, сэр. Девушка.

— Девушка! — сэр Гренвиль притворно удивился. — Тебе понравилась, Буш, да? Девушка, а? У тебя хоть одна была? Узнать бы, какие они, а? Правда? Правда? — он загнал Буша в угол. — Кто была эта потаскуха, которая вогнала тебя в дрожь, Буш?

Остальные четырнадцать клерков втайне улыбались. Буш облизнул губы и извлек бумагу перед его лицом.

— Доркас Слайт, сэр.

— Кто? — голос Кони изменился до неузнаваемости. Никакой больше небрежности и беспечности, а внезапно твердый как сталь, голос, которой мог задавить Комитеты в Парламенте и заставить замолчать всех в залах суда. — Слайт? Какое у неё было дело?

— Ковенант, сэр. Святого Матфея, — голос Буша дрожал.

Сэр Гренвиль Кони застыл и очень тихо спросил.

— Что ты сказал ей, Буш?

— Прийти в следующую среду, сэр, — он потряс головой и с отчаянием добавил. — Это ваши распоряжения, сэр!

— Мои распоряжения! Мои! Мои распоряжения для тебя с умом справляться с моими делами! О, Боже! Дурак! Дурак! Гримметт! — голос становился громче и громче и в конце перешел на пронзительный крик.

— Да, сэр? — Томас Гримметт, начальник стражи Гренвиля Кони вошёл в дверь. Это был крупный мужчина с жестким лицом и абсолютно не боящийся присутствия хозяина.

— Этот Буш, Гримметт, этот дурак должен быть наказан, — Кони проигнорировал нытье клерка. — Затем выбросить его со службы. Понятно?

Гримметт кивнул.

— Да, сэр.

— Силлерз! Иди сюда! — сэр Гренвиль Кони вернулся в свою комнату. — Принеси бумаги по Слайтам. У нас есть работа, Силлерз, работа.

— Вас ждут из комиссии по делам Шотландии, сэр.

— Комиссия по делам Шотландии пусть пускает в Темзе пузыри из задницы, Силлерз. У нас есть работа.

В обед выполнили наказание Кони, так что он мог наблюдать за этим во время еды. Зрелище доставляло ему удовольствие. Буш вопил от боли, и лучшего соуса к баранине, цыплятам, креветкам и говядине кухня не могла предоставить. После этого он чувствовал себя лучше, гораздо лучше, поэтому больше не сожалел, что забыл вызвать доктора Чендлера. После обеда, когда Буша увели, чтобы выбросить в канаву, сэр Гренвиль милостиво разрешил впустить комиссию по делам Шотландии. Все они, он знал, истовые пресвитериане, поэтому прежде чем приняться за дела, он вместе с ними вслух помолился о пресвитерианской Англии.

Девушка. Он думал о ней, размышляя, где она остановилась в Лондоне и принесёт ли она ему печать. Больше всего его интересовало, принесёт ли она печать. Святой Мэтью! При этой мысли он чувствовал возбуждение, радость, что долгожданный план хорошо сработан.