Но есть и положительная сторона — она не мертва. Что по крайней мере предоставляет некоторый выбор.

Все, что она может контролировать сейчас, — это собственное дыхание, поэтому она сосредоточивается именно на нем. Выдыхаем медленно, глубоко и равномерно. Паникой ничего не добиться. К тому же наверняка ей понадобятся все силы, когда она наконец узнает, куда ее везут.

Били ли они и Стефана? Или не увидели в этом необходимости? Он еще здесь, с ней?

Извиваясь, Элизабет пятится по полу машины — теперь она поняла, что это, должно быть, фургон, — пока не натыкается на живое тело. Они застывают спина к спине. Она понимает: это Стефан — что достаточно легко определить по проскакивающему между ними электричеству.

Скованными сзади руками она нащупывает его руки. Он делает то же самое, и их пальцы переплетаются, как у сонных, только что проснувшихся любовников. Она сжимает руку Стефана, затем беспокоится, что это может его напугать. Должен ли он сжать ее руку в ответ? В сложившихся обстоятельствах, вероятно, будет правильным внушать ему надежду. Стефан никогда раньше не оказывался в такой ситуации.

Она кладет палец на его запястье, что легко может быть воспринято как знак заботы, но на самом деле это проверка пульса. Она хочет знать, не паникует ли он.

Пульс ровный, как у скалы: шестьдесят пять ударов в минуту. Ну разумеется! Стефан также будет контролировать свое дыхание, веря, что жена-то уж точно его вытащит.

Однако сможет ли она? Что ж, это полностью зависит от того, что с ними приключилось, думает Элизабет. Наверняка это тот мужчина, который присылает ей сообщения. Наконец-то он исполнил угрозы. Но кто он такой? И что приготовил для нее?

Фургон немного замедляется — будто съехав с главной дороги на второстепенную. Элизабет принимает это к сведению.

Ее отсутствие заметят в Куперсчейзе, и это хорошо. Джойс обратит внимание, что сегодня вечером у нее не горит свет. Или не обратит? Будет ли она плотно занята расследованием дела Хизер Гарбатт? Будет ли Ибрагим думать о встрече с Конни Джонсон? Будет ли Рон занят… Ну, это даже не обсуждается. Заметят ли они вообще ее отсутствие? Поднимут ли тревогу?

Элизабет понимает, что она и так уже слишком далеко от дома. В этот раз спасительная кавалерия не прибудет. Она сама вляпалась в передрягу, а значит, и выпутываться из нее предстоит самой.

Фургон останавливается. Элизабет ждет, вдыхая и выдыхая. Чья-то рука хватает ее за плечо и грубо тянет вверх.

Но чья это рука?

Глава 11

— Так ты не из «Санди таймс»? — спрашивает Конни Джонсон, и, по мнению Ибрагима, вполне небезосновательно.

Она жует жвачку. Опять же, с точки зрения Ибрагима, это вполне нормально. Даже полезно для здоровья зубов, если, конечно, в жвачке нет сахара.

— Нет, я солгал, — признаётся Ибрагим, скрещивая ноги и одергивая край штанины. — Я решил, что вы с большей вероятностью заговорите со мной, если подумаете, что я журналист.

Они сидят в помещении для свиданий тюрьмы Дарвелл. Столы тут расставлены так близко, что каждый может расслышать печали других — если, конечно, этого захочет. Ибрагим прислушивается к каждому разговору, одновременно ведя собственный с Конни. Это его привычка.

— Тогда кто ты? — спрашивает Конни.

Она одета в тюремный комбинезон, но на удивление хорошо накрашена для женщины, не имеющей очевидного доступа к высококачественной косметике.

— Меня зовут Ибрагим Ариф. Я психиатр.

— Ого, прикольно, — реагирует Конни вполне искренним тоном. — Кто тебя прислал? Адвокат стороны обвинения? Чтобы убедиться, что я не психанутая?

— Я уже знаю, что вы не сумасшедшая, Конни.