Мэтт говорил, что это был джентльмен тридцати двух лет, красивый, умный, сноровистый и везучий - не в пример ее отцу.

 Они уехали из Нового Орлеана в Атланту, а потом, по словам Мэтта, жили в Чарльстоне, Ричмонде и Нью-Йорке, поговаривали, что даже в Гаване. Но как-то ночью - дело было на речном пароходе - Теренс сдал не ту карту и не тому человеку и был убит на дуэли, оставив в наследство молодой вдове свои познания в карточной игре и четырнадцать тысяч долларов.

 В восемнадцать лет она уехала в Европу с двумя чернокожими рабынями и огромным негром лет шестидесяти, сильным как бык. Следующие два года жила в Париже, Лондоне, Вене, Риме, Венеции и Мадриде, а потом увлеклась каким-то мужчиной. Роман оказался неудачным. И тогда она вышла замуж за Андре Петрейна, внебрачного сына одного влиятельного француза. Андре пытался шантажировать отца - в результате был убит. Лейси предложили билет до Нью-Йорка, с настоятельным пожеланием больше не покидать родной континент.

 На обратном пути какие-то люди попытались научить ее Игре в покер и потеряли при этом три тысячи долларов. Ссудив деньги старому приятелю покойного О'Доннелла, вдова открыла в Чарльстоне игорный дом. Перед войной она его продала и вложила деньги в партию хлопка, который с выгодой продала в Лондоне, где и проживала, пока длилась война.

 Мэтт Кирби служил с человеком, который вел дела Лейси в игорном доме, именно от него Мэтт узнал ее историю. Лейси Петрейн вернулась за океан с приличной суммой денег и принялась скупать землю в восточном Техасе, рассчитывая, что с окончанием Восстановления станет одной из самых богатых женщин в этой части страны.

 План ее удавался. Мы слышали, что она покупает землю то здесь, то там ей совсем не мешали налеты Сэма Барлоу, или любого другого бандита, если уж говорить об этом. Чем больше было напугано население, тем с большей охотой оно расставалось со своей землей. Судя по всему, Лейси Петрейн знала, чего хочет и как этого добиться.

 Обнаружив, что она приобрела старый участок Драммонда, находившийся к северу от Фэрли, и еще одну ферму - к югу от моего поля, я задумался над причиной, побудившей ее предложить мне работу.

 Впрочем, какая разница. У меня хватает других проблем, к тому же, засеяв землю, надо решать, что делать дальше. В Шривпорте и Седалии иногда покупали скот, а в лесах бродили тысячи неклейменых коров и бычков: под темно-зелеными кипарисами и нависающими над болотами лианами я обдумывал, что и как можно предпринять. И каждый день тренировался с револьвером.

 Однажды ночью мы сидели вокруг костра, когда в воде неожиданно плеснула рыба. Звук был знакомым, однако его внезапность заставила нас подскочить: через мгновение у костра не было уже никого. В моей руке оказался револьвер, и я понял, что выхватил его автоматически.

 Значит, так оно и происходит. Я кое-чему научился и стал шустрее, намного шустрее.

 Мы прислушивались и вдруг уловили другой звук, явно исходящий не из леса. По тропе к острову приближался всадник.

 Когда он въехал в круг света, отбрасываемый костром, мы узнали Мэтта Кирби.

 Это был плотный, кряжистый человек с широким лицом и тяжелым подбородком. Мэтт любил выпить, но был спокойным и избегал неприятностей. Спешившись, он подошел к костру и налил себе кофе в потемневшую от копоти кружку.

 - На юге налет, - сказал он, когда мы стали выходить из темноты, убита женщина. Говорят, что это сделал Каллен.

 - Вот так, Калл, - сказал Лонгли. - Теперь ты видишь, что это серьезно.

 - Выехали три погони, - продолжил Кирби, - поэтому пришлось сматываться. Приказано стрелять на поражение, а если ты попадешься живым, повесить на месте.