– Что ты этим хочешь сказать? – насторожился Макс. – Ты его там бросаешь, что ли?

Я не стал вдаваться в долгие объяснения.

– Если через двадцать минут я не перезвоню, тебе лучше поторопиться подъехать сюда за своей машиной, – посоветовал я ему. Он обозвал меня каким‑то мудреным словом и продолжал обзывать, пока я не отключил телефон.

Сначала был деревянный забор. Я отыскал висевшую на одном гвозде доску, отодвинул ее и пролез на другую сторону. Потом была куча битого кирпича, граничившая с горой дурно пахнущего мусора. Я осторожно прошел по кирпичам во двор и остановился.

На меня смотрели пустые окна клуба. Некоторые из них были заколочены листами фанеры, некоторые – заложены кирпичом. Стекла в оставшихся окнах были забрызганы краской, покрыты многолетней пылью. Дом и с этой стороны производил впечатление необитаемого. Пока я не увидел дверь.

Выкрашенная в бледно‑синий цвет дверь с едва видными следами надписи «служебный вход» слегка покачивалась на петлях, словно приглашая войти. Я не спешил. Я прикинулся случайно забредшим сюда простаком, бесцельно блуждающим на задворках заброшенного здания. Как там выразился Гарик – «праздношатающийся тип, нарывающийся на неприятности»? Вот таким я и прикинулся.

С любопытством крутя головой по сторонам, я все время подбирался к двери, одновременно пытаясь уловить хотя бы малейший признак жизни на верхнем этаже, за грязными стеклами, будто за опустившимися веками этого дома, не желавшего больше смотреть на внешний мир и живущего лишь тем, что творится внутри.

Однако клуб не подавал признаков жизни. Лишь однажды, когда я был уже в паре шагов от двери, внезапно хлопнула, закрывшись, форточка в одном из окон. Но это мог быть обычный сквозняк.

Я отворил дверь пошире и шагнул внутрь. Нескольких шагов по коридору оказалось достаточно, чтобы понять – клуб обитаем, как бы ни прикрывал он это заколоченным парадным входом и грязными окнами. Запах. Я еще не видел ни одного человека, но запах, пропитавший это здание, был запахом людей. Вернее, целая комбинация запахов – пот, пищевые отходы, моча, никотин, спирт, марихуана. То, что человек ест, пьет, курит. И то, что потом выделяет.

Я посветил фонариком вниз, на пол. Окурки, грязь, старая рваная тапка. Смятая пивная банка. На крышке – дата производства: две недели назад. Мне оставалось идти по этому очевидному следу, чтобы найти обитающих здесь людей. Только обрадуются ли они моему появлению? Большой вопрос.

Коридор раздваивался: слева виднелись закрытые двери кабинетов, справа – лестница на второй этаж. Пол слева был почти полностью покрыт пылью. Справа пыль была только у самых стен, а по направлению к лестнице словно кто‑то промел дорожку, готовясь к моему появлению.

Я пошел направо, и тут же мне в живот уперлось что‑то твердое.

– Ты кто? – спросили из‑за грязно‑серой колонны. Я видел только очертания руки, внезапно появившейся из темноты. Человек – или несколько людей – не собирались показываться.

– Человек, – осторожно ответил я. В подобных случаях лучше давать обтекаемые определения. Пока не разберешься, что к чему.

– Чего приперся‑то? – грубо осведомился неизвестный. – Чего здесь забыл?

– Просто ходил, – пожал я плечами. – Ходил и зашел. А что, нельзя?

– Нет.

Чем бы он ни давил мне на желудок, но это что‑то было небольшого размера и, вероятно, металлическое – сквозь ткань рубашки чувствовался холод. Короче говоря, это слишком напоминало пистолет, чтобы и дальше продолжать мирную беседу с любителем попрятаться за колоннами.

– Нет так нет, – покорно произнес я и отступил назад, выйдя из контакта с тем, что казалось мне пистолетом.