– А я уже посмотрел краем глаза. Молодец, заботишься о людишках то… мануфактуру налаживаешь, народ у тебя в крепкой вере. Про партию твою тоже слыхал. Небесная Россия? Звонко, православно!

Нет, ты посмотри, каков пройдоха. Обо всем знает, про все слышал…

Мы устроились в кабинете за столом для переговоров, Манька притащила чашки, самовар. Лохтина с улыбкой занесла пряники и малиновое варенье в вазочке.

– Чаек то у тебя, Кяхтинский, душистый – похвалил архимандрит.

– Двенадцать рублев за фунт – покивал я – Много людишек то заходит почаевничать, да излить душу. Как их не угостить?

– Видел, видел. Опять толпа собирается возле твоего нового дома. И как прознали только?

– Неведомо. Больных много ходит – я тяжело вздохнул, как бы эпидемию какую не занесли – Исцеления просят.

– И что же ты? Помогаешь?

– Мало кому. Исцеляю не я – Бог. И только по святой молитве. А нынче мало людей крепких в вере. На словах то все во Христе, а начинаешь расспрашивать…

– Да, один грех вокруг, да упадок нравов – Феофан помолчал, посмаковал чай. Явно что-то собирается мне сказать важное.

– Не думай, Григорий, что мы не ценим твоих заслуг. Его Величество стал более ревностный в нашей вере, ходит к каждому причастию, хочет соблюдать весь рождественский пост. Ее Величество тоже радует православный клир, исповедуется духовнику, отвергла от себя всякий богомерзкий оккультизм…

Тут я поставил себе плюсик в карму. Аура тоже резко засияла.

– В благодарность за твои труды – держи – архимандрит протянул мне какой-то документы. Я развернул книжицу – это оказался выездной паспорт. Причем уже сразу на мою новую фамилию.

– Теперь ты можешь исполнить свою мечту и совершить паломничество по святым местам Иерусалима. На Александровское подворье я отпишу – тебя там будут ждать.

«Ясно. Не мытьем, так катаньем меня решили удалить от двора. Как там писал Филатов?

Какие молодцы! С выдумкой работают.

– То большая честь для меня и радость! – я встал, убрал паспорт в ящик стола, пригодится.

Сел обратно, стал дуть чай. А Феофан так зыркает, мол, ну что, когда свалишь то? А я хрущу баранками и в ус не дую.

Терпение у архимандрита быстро закончилось:

– Ежели выедешь прямо завтра, на Крещение будешь в Святом городе.

– Надо бы поперву помолиться. В таком большом деле без благословения Божьего никак нельзя.

– Даю тебе благословение – Феофан аж заерзал – Митрополит тоже.

– Сие весьма отрадно – покивал я – Только вот оскудел я, все деньги в общину вложил. На что ехать то?

– Дам рублей сто – скривился архимандрит.

– Сто поди мало будет. Подарки надо привезти старцам нашим в Иерусалиме? – начал загибать пальцы я – Надо. Денег семье выслать? Общинникам рублев полтысячи оставить?

– Ты что же – Феофан заиграл желваками – Содержишь их? А мануфактура? Пятьсот рублей, видано ли! Пусть сами зарабатывают!

– Дык, мануфактура только открылась, нету доходов – с чего людишкам то жить? Голодать будут. Нет, без тысячи рублей никак нельзя бросить тут все.

Жадность у Феофана боролось с долгом.

– Узнаю в епархии насчет вспомоществования общине – мрачно произнес архимандрит.

Разговора дальше не получилось. Допив чай, священник отбыл к себе на подворье.

* * *

На этом веселенький день не закончился. Только я добрался до Дрюниного «класса», где он ребятишкам буквы объяснял, как сверху раздались крики и топот.