Любой своей женщине.

– Хорошо, а где находится мастерская?

– Так что случилось, детектив?

– Я могу ошибаться, – выдохнул Грин. – Жестоко ошибаться. Но предполагаю, что в эти самые минуты над дочерью мистера Муна нависла опасность.

– Над Софи? – искренне удивилась Теодора. – Она с няней.

– Вот в этом-то и проблема. Спасибо, мисс Рихтер. Я позвоню, как что-то узнаю.

– Мне стоит беспокоиться?

Он хотел сказать «нет», но почувствовал, что лгать этой женщине не может.

– Вообще-то да. Вам лучше вернуться.

– Смогу приехать только через пять часов.

– Выезжайте.

– Если вы зря меня…. Ладно, пустое.

– Если я ошибся, найду способ загладить вину, – улыбнулся Аксель.

Теодора тихо рассмеялась и повесила трубку. Детектив выключил телефон. И что это было? Он сорвал резинку с волос, расчесал пряди пальцами, чувствуя адреналиновую пульсацию в висках. Картина сложилась с глухим щелчком, он увидел всю ее целиком. Мальчик-сирота, брошенный матерью, отвергнутый сверстниками, творческий и чуткий, впечатлительный, с больным чувством вины перед сестрой, рано столкнувшийся со смертью и омертвевший изнутри, не признанный единственным человеком, который мог вдохнуть в него жизнь, Штерном, решил, что должен создать такую картину, которая затмит все, что делали в Вене. Он получает образование. Сначала художественное, потом психологическое. Потом меняет личность, защищает магистерскую по социологии, начинает строить карьеру в Треверберге. Он блестяще разбирается в живописи и хорошо чувствует деньги. Он нравится администрации за спокойный нрав и деловую хватку. Его утверждают. Днем он известный деятель искусств. Ночью – серийный убийца-психопат. Он даже женился. Какая распространенная история. Как часто люди не знают, с кем живут. Как часто полицейским приходится слышать: «Да вы что, мой муж не мог никого убить, он такой добрый!»

Такой добрый и нежный убийца.

Акселя пробила дрожь. Против воли в сознании встали мрачные картины секретных миссий в армии. Они охотились на опасных людей, которых и людьми-то назвать нельзя. И вершили суд тогда, когда правосудие оставалось бессильным. Они исключали бюрократию, позволяя возмездию действовать без препятствий. Если бы сейчас рядом был его командир, Эдриан Клиффорд, он бы сказал, что такому, как Рафаэль, не стоит давать шансов попасть на лечение в клинику или сесть пожизненно. Такому, как Рафаэль, приготовлена самая большая сковорода в аду, если он существует. И задача каждого солдата и офицера – приблизить эту встречу.

Грин снова стянул волосы резинкой, чувствуя, как дрожат пальцы. Говард ушел. До Муна стажер дозвониться не смог и решил отправиться к нему домой, чтобы лично проверить гипотезу. Грин остался в офисе и теперь чувствовал себя раненым зверем, которого загнали охотники. Вокруг сплошные красные флажки, за спиной – стена, а перед глазами клинки врагов. Интуиция наконец проснулась и теперь отчаянно вопила, предупреждая детектива о чем-то ужасном. О чем-то таком, что он не захочет потом вспоминать. Что он выбросит из памяти, как выбросил армию и пережитую боль. Как выбросил Элизабет. Как сейчас выбрасывал Сару, оставляя только светлые и радостные дни из далекого прошлого.

Телефон ожил. Без удивления Грин увидел имя стажера.

– Что случилось? Ты нашел Муна?

– Сейчас еду туда. Аксель… – Логан осекся.

Детектив поморщился. Говард впервые назвал его по имени, и голос звучал крайне испуганным.

– В чем дело, стажер?

– Я выяснил, кто такая Эдола Мирдол.