Я практически не слежу за сюжетом – впитываю в себя молодого Державина, Ширвиндта, Збруева… Зал – битком. Аплодируют. Несут на сцену охапки пионов, поздней сирени. Счастливые лица вокруг. Хочется обнять весь мир. Атмосфера такая, будто хрущевская оттепель вовсе и не закончилась.

После спектакля мы гуляем по Москве. Вика вздрагивает от прохладного ветерка, и я накидываю ей на голые плечи свой пиджак. Она благодарно улыбается в ответ. На центральных улицах опять толпы народу. Воскресенье, вечер.

– Это все приезжие, – замечает Вика. Глазастая.

– Как и мы, – я пожимаю плечами.

Просто погулять – основное развлечение жителей столицы. Этот обычай принесли с собой выходцы из маленьких городков и поселков. Москва интенсивно заполнялась провинциалами уже несколько десятилетий. Вначале приезжали на строительство заводов, метрополитена. После войны приток был небольшим, но, когда колхозникам стали выдавать паспорта, Москва стала быстро расти. И с окраины вечерами и в праздники бывшие жители маленьких городков и деревень съезжались в центр, чтобы пройтись по главной улице, на людей посмотреть и себя показать.

По тротуарам движется довольно плотная толпа, кто-то останавливается у витрин. Магазины уже закрылись, что не мешает людям разглядывать товары.

Идем, болтаем. Вика делится впечатлениями от спектакля. Восторгается игрой актеров. У меня же мысли о другом. Сейчас бы пригласить Вику в ресторан, шикануть. А потом… Собственно, куда потом? Проклятый квартирный вопрос!

Спустя два часа добираемся до МГУ. В парке пусто. Беру Вику за руку, отвожу за большой дуб. Нежно целую. Девушка отвечает! Да еще так страстно… Теперь шейка, ключица… Быстро возбуждаемся. Я лезу руками ей под платье. И это мне позволяют! Проклятые советские чулки, пояс, резинки… Как же все сложно устроено!

– Леша, постой, – наконец Вика приходит в себя, отталкивает руки. Девушка раскраснелась, грудь бурно вздымается. Я с большим трудом делаю шаг назад. Глубоко вдыхаю, выдыхаю.

– Мы же договорились не торопиться, а ты уже под юбку лезешь! – с деланым возмущением говорит мне Селезнева. Грозит пальчиком. Я ловлю ее руку, целую ладонь. Вижу, что ей это нравится.

– Все, пошли в общагу. Вахтерша ругаться будет.

Действительно, старушка на входе в женское общежитие ворчит: «Когда же вы нагуляетесь?»

– Сами молодой не были? – смеется Вика, целует меня в щеку и упархивает к себе. А я отправляюсь к себе. Парни уже спят, пора и мне.

Глава 4

– Сони, вставайте! Я пришла к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало и оно горячим светом по листкам затрепетало…

– Да что же это за наказание нам??! – я узнал голос Оли-пылесос и просто взвыл. К моему стону присоединились Димон с Индустрием. Продрал глаза, сел на кровати. Пылесос уже стучалась в дверь. Димон пошел ее открывать. Я посмотрел на часы. Староста была пунктуальна. Сегодня опять пришла в 7.30. И уже при параде. Кремовая блузка, черная юбка. Белый верх – темный низ. Классика. На блузке комсомольский значок.

– Как ВРИО комсорга курса, – Оля, проигнорировав наш полураздетый вид, официально обратилась ко мне, – выражаю тебе, Русин, благодарность.

– За что? – тут же вылез позевывающий Индустрий.

– Газеты надо читать! – Пылесос протянула парню «Комсомольскую правду», но я успел ее перехватить. Газета была уже сложена на нужной странице. Ага. «Комсомол устал терпеть». Статья Павла Деревянко.