– «Комсомолка» пишет о вас хорошо. Где, кстати, можно познакомиться с вашим творчеством?
– Пока нигде. Книга еще не издана.
Вот еще одна головная боль. Мало мне пьес, теперь еще сборник стихов делать.
– Хорошо, я приеду.
– Замечательно! В час. Пропуск будет на проходной, вас проводят. Не забудьте паспорт.
Вернувшись в общагу, тихонько включаю «Спидолу». Надо же узнать, что в мире творится – вдруг на ТВ спросят мое мнение. Хотя такие программы делают по шаблону. Минута на героя, по утвержденному сценарию. Да и кого интересует мнение студента Русина?
Димон уже спит, Индустрий за столом вполголоса повторяет неправильные английские глаголы.
А я слушаю «Маяк». Практически ничего интересного. ВВС США совершили первый налет на освобожденные районы Лаоса. Десятки погибших. Позор американской военщине. Никита Сергеевич открыл Асуанскую ГЭС. Да здравствует дружба между советским и египетским народами. И все в таком духе. Так и не услышав ничего ценного, ложусь спать. Утро вечера мудренее.
* * *
Меня бьет легкий мандраж. Все-таки святая святых советской литературы – правление Союза писателей СССР. Большой желтый особняк с надписью «охраняется государством». Бывшая городская усадьба князей Долгоруковых. Во дворе – памятник Толстому. Тот с угрюмым видом смотрит на суету, что царит на территории усадьбы. Останавливаются черные «Волги» и «Москвичи», писатели быстро снуют по парадной лестнице, бегают какие-то курьеры…
– Ты выглядишь… как… – Вика пытается подобрать нужное слово, но не может.
– Я не просил тебя идти со мной, – огрызаюсь я. Сам в напряжении. Это мой бенефис. Нельзя второй раз произвести первое впечатление.
– Вот! Моряк. Ты выглядишь как моряк. Хотя нет, как геолог! Только что вышел из тайги, – находится Вика. Девушка на моем брутальном фоне выглядит воздушным созданием. Юбка-колокольчик в горошек, легкая белая блузка. Косички расплела – волосы убраны в длинный хвост.
Я же с помощью фарцовщиков принял образ старика Хэма. Массивные немецкие ботинки, черные джинсы, свитер под горло. Рукава подтянул до локтя. На правом запястье – часы. Почему не на левом? А пусть спросят, внимание проявят. Пока еще небольшая бородка дополняет мой имидж. Спустя лет пять по этому пути пойдут сотни графоманов. В 65-м году в Союзе будет издан четырехтомник великого писателя с фотографиями. Все примутся копировать Хемингуэя. Но сейчас я первый.
– Я не могла не пойти, – хихикнула Селезнева. – Надо же насладиться реакцией публики.
Девушка берет меня под левую руку. В правой – папка с романом. Мы уверенным шагом поднимаемся по лестнице, входим внутрь. На входе сидит строгая вахтерша. Она требует от посетителей удостоверение члена Союза писателей. Нет удостоверения? Иди в экспедицию, дозванивайся, оформляй пропуск. Если дадут. Правление одно – попрошаек от литературы много.
Первый экзамен. Вахтерша смотрит на меня, потом на Вику. Ее взгляд мечется между нами, женщина явно в ступоре. Действует! Уверенным шагом проходим мимо. На нас смотрят все присутствующие в фойе. Мужчины, женщины… Воцаряется тишина.
Планировки я не знаю, но спокойно поворачиваю направо в коридор. И не ошибаюсь. Тут лестница, рядом с которой курит пожилой усатый мужчина в полувоенном френче.
– Это же Шолохов! – шепчет мне на ухо Вика. В ее голосе восторг. Вот и сходила на экскурсию.
– Михаил Александрович, – спокойно произношу я, – мое почтение. Федин у себя?
Шолохов внимательно нас рассматривает. Медленно. Сначала меня, потом Вику. Девушка вспыхивает от смущения. |