Чуть дремотой забывался,

         Гул яснел и грохотал…

         Он с молитвой просыпался

         И дозор свой продолжал.

         Все прошло, все взяли годы —

         Поддался и ты судьбе,

         О Дунай, и пароходы

         Нынче рыщут по тебе.

Не позднее 1835

«Сижу задумчив и один…»

         Сижу задумчив и один,

         На потухающий камин

         Сквозь слез гляжу…

         С тоскою мыслю о былом

         И слов в унынии моем

         Не нахожу.

         Былое – было ли когда?

         Что ныне – будет ли всегда?..

         Оно пройдет —

         Пройдет оно, как все прошло,

         И канет в темное жерло

         За годом год.

         За годом год, за веком век…

         Что ж негодует человек,

         Сей злак земной!..

         Он быстро, быстро вянет – так,

         Но с новым летом новый злак

         И лист иной.

         И снова будет все, что есть,

         И снова розы будут цвесть,

         И терны тож…

         Но ты, мой бедный, бледный цвет,

         Тебе уж возрожденья нет,

         Не расцветешь!

         Ты сорван был моей рукой,

         С каким блаженством и тоской,

         То знает Бог!..

         Останься ж на груди моей,

         Пока любви не замер в ней

         Последний вздох.

Не позднее 1835

«Нет, моего к тебе пристрастья…»

         Нет, моего к тебе пристрастья

         Я скрыть не в силах, мать-Земля!

         Духов бесплотных сладострастья,

         Твой верный сын, не жажду я.