Будь же ты в стихии бурной

         То угрюма, то светла,

         Но в ночи твоей лазурной

         Сбереги, что ты взяла.

         Не кольцо, как дар заветный,

         В зыбь твою я опустил,

         И не камень самоцветный

         Я в тебе похоронил.

         Нет – в минуту роковую,

         Тайной прелестью влеком,

         Душу, душу я живую

         Схоронил на дне твоем.

Апрель 1852

Памяти В. А. Жуковского

1

         Я видел вечер твой. Он был прекрасен!

         В последний раз прощался с тобой,

         Я любовался им: и тих, и ясен,

         И весь насквозь проникнут теплотой…

         О, как они и грели и сияли —

         Твои, поэт, прощальные лучи…

         А между тем заметно выступали

         Уж звезды первые в его ночи…

2

         В нем не было ни лжи, ни раздвоенья —

         Он все в себе мирил и совмещал.

         С каким радушием благоволенья

         Он были мне Омировы читал…

         Цветущие и радужные были

         Младенческих первоначальных лет…

         А звезды между тем на них сводили

         Таинственный и сумрачный свой свет…

3

         Поистине, как голубь, чист и цел

         Он духом был; хоть мудрости змииной

         Не презирал, понять ее умел,

         Но веял в нем дух чисто голубиный.

         И этою духовной чистотою

         Он возмужал, окреп и просветлел.

         Душа его возвысилась до строю:

         Он стройно жил, он стройно пел…

4

         И этот-то души высокий строй,

         Создавший жизнь его, проникший лиру,

         Как лучший плод, как лучший подвиг свой,

         Он завещал взволнованному миру…

         Поймет ли мир, оценит ли его?

         Достойны ль мы священного залога?

         Иль не про нас сказало божество:

         «Лишь сердцем чистые, те узрят Бога!»

Июнь (после 24-го) 1852

По дороге из Орла в Москву

«Чародейкою Зимою…»

         Чародейкою Зимою

         Околдован, лес стоит —

         И под снежной бахромою,

         Неподвижною, немою,

         Чудной жизнью он блестит.