И вот, уж века два тому иль боле,

         Волшебною мечтой ограждена,

         В своей цветущей опочив юдоле,

         На волю неба предалась она.

         Но небо здесь к земле так благосклонно!..

         И много лет и теплых южных зим

         Провеяло над нею полусонно,

         Не тронувши ее крылом своим.

         По-прежнему в углу фонтан лепечет,

         Под потолком гуляет ветерок,

         И ласточка влетает и щебечет…

         И спит она… и сон ее глубок!..

         И мы вошли… Все было так спокойно!

         Так все от века мирно и темно!..

         Фонтан журчал… Недвижимо и стройно

         Соседний кипарис глядел в окно.

         Вдруг все смутилось: судорожный трепет

         По ветвям кипарисным пробежал, —

         Фонтан замолк – и некий чудный лепет,

         Как бы сквозь сон, невнятно прошептал.

         Что это, друг? Иль злая жизнь недаром,

         Та жизнь, – увы! – что в нас тогда текла,

         Та злая жизнь, с ее мятежным жаром,

         Через порог заветный перешла?

    Декабрь 1837

Наполеон

I

         Сын Революции, ты с матерью ужасной

         Отважно в бой вступил – и изнемог в борьбе…

         Не одолел ее твой гений самовластный!..

         Бой невозможный, труд напрасный!..

         Ты всю ее носил в самом себе…

II

         Два демона ему служили,

         Две силы чудно в нем слились:

         В его главе – орлы парили,

         В его груди – змии вились…

         Ширококрылых вдохновений

         Орлиный, дерзостный полет,

         И в самом буйстве дерзновений

         Змииной мудрости расчет.

         Но освящающая сила,

         Непостижимая уму,

         Души его не озарила

         И не приблизилась к нему…

         Он был земной, не божий пламень,

         Он гордо плыл – презритель волн, —

         Но о подводный веры камень

         В щепы разбился утлый челн.