Томас хмуро глянул на него, из чего Керро заключил, что попал в больное место. Но ни это, ни что-то другое не помешало Томасу собрать армию — ни разъяснения истинной природы Авааты, ни насмешки над ограниченностью его знаний. Половина этой армии — и спецклоны, и нормалы — ждала сейчас наверху, на скалах, молясь, чтобы на борту челнока нашлось оружие. Многие заранее спустились к берегу.

В темном небе над головой Керро его страж-Аваата посвистел горестно и весело, откликаясь на его мысли.

«Сможет ли эта армия спасти тебя?» — спросил Керро.

«Аваата умрет через несколько суток. Возможно, она возродится».

«Оукс еще не победил, — подумал Керро. — Льюис со своими вирусами и токсинами — они не понимают твоей силы».

Из дыхалец дирижаблика вырвался негромкий пересвист — так Аваата могла бы выразить сомнение. «Чем вызвано это чувство безнадежности, — подумал Керро. — Усилиями Томаса или неизбежной гибелью Авааты — электрокелпа/дирижабликов, организмов-клеток, единства во множестве?»

Эта мысль напугала его.

«Если ты решишь, что тебе конец, — подумал он, спускаясь к берегу, — тебе точно конец!»

Он вышел из расселины между утесами и ступил на широкий песчаный пляж. Томас стоял у самой кромки прибоя — еще одна черная тень среди многочисленных валунов. Могучие валы разбивались о гальку, на ветру носились соленые брызги. Ритм прибоя гремел в воздухе, через песок пробирал до костей. Керро коснулся скальных ворот, пропустивших его в это прибрежное царство, — утес был холодный, влажный и тоже вздрагивал под ударами волн.

Без усмиряющего море келпа прибой начинал подмывать берега — разбивая прибрежные скалы в часы прилива, унося обломки в бездну. Скоро все, что построила Аваата, будет поглощено бешеной пучиной.

Страж-Аваата висел над плечом Керро. Щупальце касалось щеки поэта, разделяя с ним память чувства.

«Да, это самое место».

Это здесь, вспоминал Керро, он учился воспринимать складывавшиеся веками поэмы, славящие скалу, и песок, и море, и жизнь-в-себе Авааты, подчиненную извечному ритму кружения лун и солнц. Здесь череду ударов волн о берег прерывало порой громкое «Шлеп!» оторвавшегося от материнских стеблей дирижаблика, который уплывал прочь, волоча по воде пуповинные щупальца. Хотя вся Аваата была единым существом, Керро ощущал особенное сродство с этим рожденным в ночи дирижабликом. Он вслушивался и приветствовал песней рождение каждого. Далекое «Шлеп!» завораживало его, наполняя ощущением чуда, точно услышанная молитва. И крохотное создание взмывало над темными водами, улетая в ночь.

«И этого больше не будет?»

Керро шептал строки гимна этим погибающим клеткам Авааты и чувствовал, как тело его передает их в слиянное единство, словно поэт стал наконец единым целым с Аваатой.

От его слов море засияло — одновременно отсветами вставших лун и сиянием дружбы Авааты. И в этом свечении из темноты выступила партизанская армия Томаса. Сам ее вожак казался силуэтом в ночи. Керро вышел из тени скальных ворот и приблизился к загадочному «другу Корабля».

— До посадки менее двух минут, — сказал Керро.

В груди его горел маяк, мерно подмигивающий огонек, связывавший его со стальным чудовищем, падающим с небес.

— Оукс вышлет зонды, — буркнул Томас.

— Аваата поможет мне заглушить их сигналы. — Керро улыбнулся в темноте. — Не присоединишься ко мне?

— Нет!

«Ты слишком многое таишь в себе, Раджа Томас».

— Но мне нужна твоя помощь! — сказал Керро и ощутил, как гневается Томас, как нарастает внутри него напряжение.