– Я так и подумала. Правда, я говорила не с вами, а с другим полицейским, но вы здесь были. Так вы нашли девушку?

– А вы Шеннон, верно?

Она улыбнулась:

– Вы помните, как меня зовут, хотя даже не говорили со мной? Удивительно.

В отчете констебля Уинсом Джекмен сообщалось, что Шеннон – американская студентка, взяла годовой отпуск в своем университете, уже объехала почти всю Европу, навестила всех родственников и, как подозревал Бэнкс, обзаведясь бойфрендом, решила провести несколько месяцев в Йоркшире, где ей, кажется, понравилось. Бэнкс был уверен, что она работает в этом пабе, потому что хозяин не обращает внимания на такие мелочи, как отсутствие рабочей визы. Тем более что платит он наличными и гораздо меньше, чем положено по закону.

Бэнкс закурил и обвел глазами зал. Два старика, дымя трубками, молча сидели за столиком у окна, глядя в глаза друг другу. Казалось, они уселись за этот столик сразу после открытия заведения в девятнадцатом веке. Каменные плиты пола стерлись, столешницы шатких столиков были неровными, с многочисленными щербинками. Акварель – огромный парусник – криво висела на одной стене, а противоположную украшало несколько вставленных в рамы морских пейзажей, выполненных карандашом, которые, на дилетантский взгляд Бэнкса, были вполне неплохими.

– Я вас вспомнила, потому что в газетах до сих пор пишут об этих девушках из Лидса. – Шеннон едва заметно вздрогнула. – Это ужасно. Я помню, как в Милуоки – я сама оттуда, из штата Висконсин, – поймали Джефри Дамера, который убивал, насиловал и ел трупы. Я была совсем ребенком, но знала, что произошло, все тогда были напуганы. Я не понимаю, как люди могут творить такое. А вы?

Бэнкс, глядя на простодушное лицо девушки, ощущал ее надежду на то, что жить стоит и что мир не превратится в месиво ужаса и порока, хотя в нем и творятся плохие дела.

– Нет, – ответил он. – И я не понимаю.

– А вы, значит, так и не нашли Лиан?

– Пока нет.

– Я спрашиваю не потому, что знакома с ней или могу сообщить какие‑то новые подробности. Я и видела‑то ее один раз. Но меня не оставляет мысль, что именно я была последней, кто видел ее живой… – Она скрестила руки на груди. – Это беспокоит, как заноза. Не могу выбросить из головы картинку: Лиан здесь, перед камином.

Бэнкс вспомнил Клэр Тос, обвиняющую себя в смерти Кимберли Майерс, он понимал, что любой человек, имеющий хоть какое‑то отношение к убийствам, совершенным Пэйном, чувствует на своих руках кровь его жертв.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – сказал он.

Один из стариков подошел к стойке и поставил на нее полупинтовый бокал. Шеннон наполнила его, старик расплатился и направился назад к своему стулу. Она сморщила носик:

– Они торчат тут каждый день. По ним можно часы проверять. Если кто‑то из них не приходит, значит, мне надо вызывать «скорую».

– Если вы говорите, что не можете забыть Лиан, наверное, вспоминаете и события, которые произошли в тот вечер?

– Да нет, – покачала головой Шеннон.

– Видите ли, мне иногда кажется, что мы ошиблись и ее никто не похищал, – сказал Бэнкс, впервые не скрывая свои опасения. – Я думаю, что в этом случае, как говорится, мы лаем совсем не на то дерево. С того дня, как мы вас опрашивали, прошло много времени. Может, вы что‑то еще вспомнили?

Спросил, хотя понимал, что это бесполезно, прошло так много времени со дня исчезновения Лиан, что след «остыл», как говорят в полиции. Если они, веря в свою непогрешимость, слишком поспешно решили, что Лиан Рей была похищена тем же преступником или преступниками, что и Келли Мэттьюс и Саманта Фостер, то все ниточки, ведущие к установлению истины, были уже утеряны.