— У меня есть одна вполне конкретная.

— Какая?

— Я хочу каждый день возвращаться в свой собственный большой и уютный дом и всегда находить в нём тебя! А позже — тебя и наших детей. Пятерых!

— Пятерых?! — поднимаюсь на локте.

— Ну, можно четыре, если пять слишком много для тебя, — хитро щурится. — Но не меньше четырёх!

— Если ты рассчитываешь на меня…

Толкаю его кулаком в бок, но договорить не успеваю: Дамиен резко опрокидывает меня на спину и, нависнув, с чувством прижимает мои бёдра к земле:

— Ты и только ты родишь моих детей, понятно? — шепчет в губы. — Всех четверых… или пятерых!

— Вот же ты самоуверенный! — смеюсь, стараясь его спихнуть.

Но Дамиену не до шуток — он упрям и непоколебим, потому что в нём давно уже созрело нечто важное. И он пытается об этом сказать:

— Впервые я это понял ещё с записью в твоём телефоне… когда хотел удавиться от боли. Разогнаться на максимальной скорости и вылететь с моста, так, чтобы ни единого шанса, Ева! Так больно мне было… А потом, когда остыл, просто понял, что это не ты, это не могла быть ты. Но знаешь, что главное?

— Что?

— У меня не было доказательств, никто не раскрывал мои глаза на происходящее, я просто понял, что это не ты! И что я… теперь уязвим. Что у меня появилось место, в которое можно бить. И убить, если правильно приложить силу.

Он говорит серьёзные вещи, но способна ли я понять его?

— И окончательно я всё понял в нашу самую первую ночь: «Нет никаких сомнений, это оно! То самое!»

— О чём ты?

— О человеке, с которым хочешь провести всю свою жизнь.

От чрезмерной серьёзности на его лице и в тоне, мне хочется смеяться:

— Дамиен, я никогда на это не пойду! — дразню его.

— Почему? — и в голосе ни нотки сомнения в собственных ожиданиях на мой счёт. — Я построю огромный дом у реки Фрайзера! Уже и участок присмотрел, — признаётся.

— Ты же будешь изменять! Это как пить дать! У тебя морда изменника!

— Всё в твоих руках, женщина! Если будешь держать меня сытым и не станешь страдать мигренями, мне нечего будет искать на стороне! Но при любом раскладе, ты будешь моей женой! И если изменишь мне, я убью обоих: и тебя, и недоумка! — скалится.

— Ладно, допустим, — соглашаюсь. — Но скажи, как я могу доверять человеку, полжизни ненавидевшему меня?

— А может, ты просто видишь только то, что хочешь видеть?

— Почему же? Взять хотя бы физкультуру в школе, ты же постоянно метил в меня мячом! И все ржали!

— Ева, я никогда в тебя не метил! Ну, может, и было пару раз, но максимум в ноги и вполсилы. Тебе прилетало не только от меня, так же как и от меня не только тебе — это была игра, а в ней равные условия для всех. Но только ты видела во всём подвох, если не заговор! И ты слепая ещё.

— Что?

— Любая другая на твоём месте поняла бы всё ещё в аэропорту, но ты упорно ничего не замечала: ни взгляды, ни поступки, ни слова. А я уже в аэропорту дышать не мог, глядя на тебя. Дома почти не жил, потому что твой взгляд выворачивал наизнанку, и я реально боялся ввалиться ночью в твою комнату и зацеловать тебя до беспамятства. Хотя бы целовать!

— Почему же ты не позвал на свидание, как собирался тогда, в кафе?

— Я думал, ты не терпишь меня. По крайней мере, именно это и было написано на твоём лице 24 часа в сутки!

— Тогда ты тоже слепой! — сообщаю.