Лихорадочно сглатываю, потому что накатившая нежность вкупе с отчаянной радостью обладания чем-то настолько уникальным, как ответно влюблённый взгляд, грозят задушить меня счастьем.

Моё лицо медленно приближается к его лицу, губы нетерпеливо приоткрываются, и я отчётливо слышу и вижу, как нервно сглатывает Дамиен.

Он целует меня, не я его. Он ласкает мои губы и язык своими с таким напором, словно делает это в последний раз в жизни. Мне нравится не отвечать ему, нравится позволять любить себя так сильно, как любит он, нравится поддразнивать фальшивым отсутствием интереса, и чем усерднее я играю эту роль — тем неудержимее его ласки, тем безрассуднее поцелуи.

Но он знает. Он всё знает и поэтому хрипло, словно удушаемый собственными кипящими порывами, говорит мне именно то, что я хочу услышать:

— Ты будешь всегда моей, я больше никогда тебя не отпущу! Никуда и ни с кем! Ты моя! Слышишь? Ты только моя, а я только твой!

— Мне никогда ещё не было так хорошо. Никогда! — признаюсь.

— Можешь не верить, но мне тоже!

— Почему не верить?

— Я знаю, что у тебя на уме…

Дамиен видит меня насквозь, и иногда даже может читать мысли. Приподнимаюсь, чтобы показать ему свои поднятые в изумлении брови, он отвечает:

— Ревность!

И это самый подходящий момент, чтобы задать так давно мучающий меня вопрос.

— Дамиен, я же у тебя не первая, так ведь?

Молчит. Спустя время:

— Не первая… — а в голосе подозрительность.

— Расскажи о своих «любовях»!

— Не было их…

— Ну, ты же спал с девушками!

— Было такое…

Щипаю его руку. Больно.

Он смеётся:

— Ева, если парень в девятнадцать девственник, он либо недоумок, либо конкретно с рожей не повезло! Ты бы первая спросила: «Что с тобой не так, Дамиен?» Разве нет?

Разве да. Он прав, конечно, но все эти… бывшие отношения!

— Я люблю только тебя! — целует кожу за ухом, само ухо, крадётся по щеке к губам.

— Расскажи про свой первый секс! — требую.

— Прекращай!

— Я хочу знать! Как её звали? — разворачиваюсь к нему лицом.

— Не скажу! — хитро щурится.

— Имя! Я требую имя этой сучки!

Дамиен меняется в лице:

— Это было совсем не так, как ты думаешь.

— А как я думаю?

— Фантазируешь себе разврат какой-нибудь, наверняка! — улыбается.

Целую его ямочку на левой щеке:

— Расскажи тогда, как это было, чтобы я не фантазировала!

Он усмехается:

— Да уж, мне не отвертеться, я уже понял!

Долго целует мой лоб, словно настраивается:

— Это была Молли, помнишь её?

— Чёрт! — взрываюсь. — Так я и знала! — ударяю его кулаком в бедро.

— А! Больно! — возмущается, смеясь.

— Ты же врёшь, так ведь? — заражаюсь его смехом.

— Вру, конечно. Мою первую девушку ты не знала. Мы пересеклись однажды на вечеринке уже после того, как ты уехала. Просто дружили, общались. Ездили на озёра в компании многих других. Она была старше меня, но не намного — на год всего. Я не выделял её, и не знаю, были ли у неё ко мне какие-нибудь чувства.

— Всё? — спрашиваю. — Конец истории?

— Нет, не конец. Однажды я увидел её сидящей на полу в школе. Около локеров. Она была жутко бледной, выглядела ужасно подавленной.