В итоге, было принято решение пока отнестись ко всему несерьёзно, как к случайно найденной любимой книге в редком издании, которую нужно отдать хозяину или вернуть в библиотеку.

Днём Дамиена не было дома — пропадал по своим бесконечно важным делам. Ближе к ночи я уже начала жалеть, что отшила Либби с её планами на вечер, пока мой сводный брат буквально не влетел в холл, улыбаясь:

Jessica Brown-Findlay (Abi) — Anyone who knows what love is (Black Mirror)

— Поедем в бассейн?

— Поедем, — улыбаюсь. Чуть-чуть.

Сердце, правда, готово сигануть вон из груди от радости, но кроме меня ведь об этом никто не знает! Неужели же и Еву, сводную сестру звёздного Дамиена Блэйда, наконец, возьмут в этот легендарный работающий по ночам бассейн?

Мы летим по пустынному шоссе молча, лишь изредка переглядываясь и улыбаясь. Чуть-чуть.

Я смотрю на дорогу, то прямую, то петляющую лентой, огни светофоров, пролетающие сосны, пихты и ели Кокуитлама. Город спит, отдыхает от одного буднего дня, готовясь к другому, и только мы двое едем посреди ночи в бассейн. Но нам можно, ведь правила не писаны для тех, кто юн и пребывает в самом уникальном и самом незабываемом времени жизни — в ванильно-сахарном, медовом, конфетно-букетном периоде. Наши души, как и тела, застыли в предвкушении, ожидании и нетерпении. Глаза ищут взгляд другого, руки мечтают трогать всё, что можно и что нельзя, но пока ещё не решаются. Как и губы… Потому-то мы так и улыбаемся, будто оба — немножко сумасшедшие. Совсем чуть-чуть.

Легендарное Пуарье оказывается обычным рекреационным центром, спящим тихим заслуженным сном после долгого трудового дня.

Дамиен достаёт карточку, открывает служебный вход.

— Откуда у тебя ключ? — интересуюсь.

— Мать Рона работает в администрации этого центра, — подмигивает.

— А она в курсе?

— Конечно.

И вот в этом «конечно» я очень сильно сомневаюсь.

Внутри тихо и нет ни единой живой души. Очевидно, мы приехали первыми.

— Переодевайся пока, а я пойду музыку врублю, — сообщает каким-то странноватым голосом, словно переел своего арахисового мороженого.

— Ничего себе, знаешь как?

— Конечно, — ухмыляется.

Дрожащими руками натягиваю купальник в пустой и холодной женской раздевалке. Внезапно бесконечный в своих лабиринтах полупрозрачный павильон заполняют звуки энергичной кислотной музыки. Красивой.

Полумрак в зале с бассейнами, пятна света от уличных фонарей на парковке, силуэт спящей вдалеке горы Гроус на фоне своих громадных сестёр, опутанной лентой лампочек фуникулёра, рождают во мне ощущение сюрреалистичности. Будто я — пилот межгалактической станции в длительном полёте, и все остальные участники экспедиции не первый год спят в каких-нибудь страшных капсулах.

Кроме одного:

— Не холодно? — спрашивает всё тем же слегка пришибленным голосом, улыбаясь до ушей.

Этот пилот обитает на корабле в одних плавательных шортах и свободное от пилотирования время целиком и полностью посвящает фитнесу. Моё глупое сердце останавливается: я вижу Дамиена голым не первый раз, но с тех пор прошло уже так много времени, многое изменилось! Всё изменилось.

Мне стыдно за этот свой взгляд, скользящий по его плечам, груди, прессу, но оторвать его невозможно. Немыслимо. Глаза перестали слушаться, да и рот живёт своей отдельной самостоятельно улыбчивой жизнью.

Дамиен резко отворачивается, смотрит какое-то время в сторону трамплинов, затем сдавленным тоном предлагает:

— Давай наперегонки?

— Давай, — соглашаюсь, заранее зная, что проиграю.