Открываю глаза, яркий прямоугольник дневного света почти ослепляет, возвращая в реальность. Я щурюсь, стараясь к нему привыкнуть, иногда опускаю веки, в надежде вернуться в розовый сон, как вдруг осознаю нечто тяжёлое и тёплое на своей талии. Медленно вспоминаю, где я нахожусь и с кем. Осторожно разворачиваюсь, чтобы не разбудить, и обнаруживаю пару хитрющих глаз и радужную улыбку.

— Привет, — сонно здороваюсь.

— Привет, — улыбается ещё шире. — Как спалось?

— Хорошо, а тебе?

— А мне…

Дамиен делает паузу и придвигается ближе, почти коснувшись своим носом моего.

— А мне — как никогда хорошо! — заявляет шёпотом.

И я тону в его глазах. Они необычные, не такие, как всегда, а бесконечно красивые, глубокие, затягивающие. Зрачки против света максимально сужены, и я могу видеть рисунок радужки. Именно рисунок, потому что, оказывается, глаза Дамиена не карие, они зелёные! Настоящий насыщенный тёмно-зелёный оттенок, перетекающий в карамельно-шоколадный у самого-самого зрачка. В некоторых местах коричневого цвета больше, как если бы зажатый в кольце непокорный шоколад вдруг вырвался и выплеснулся на территорию спокойного, правильного, предсказуемого зелёного. Бунтарские глаза. Такие же, как и тот, кто видит ими меня.

— Что ты там высматриваешь? — спрашивает, нежно убирая с моего лба прядь спутанных после ночи волос.

— Какого цвета твои глаза, Дамиен?

— Ты мне скажи, — усмехается.

— Нет, я серьёзно, что в паспорте указано?

— Карие.

— Но они не карие, они зелёные!

— Да?

— Да.

— Возможно, — улыбается.

— Тебе и на это наплевать?

— Совершенно. Цвет глаз ведь на остроту зрения не влияет?

— Нет, но они зелёные! Зелёные, маскирующиеся под карие. Если не видеть их близко и при дневном свете, они и выглядят карими! — с трудом сдерживаю удушающее восхищение.

— Мне нравится дурачить людей, — щурится.

Monica da Silva In love

Воздушные замки имеют свойство легко рушиться. Разочарование ждало после очень милого и уже не такого неловкого, как накануне, завтрака:

— Ева, доберёшься сама в школу?

— Разумеется.

Ну конечно, а как же иначе. Разве можно марать звёздную репутацию таким недоразумением, как я?

Это был удар ниже пояса: моё настроение мгновенно достигло нулевой отметки и уверенно поползло ниже — в зону замерзания. Дамиен предложил подвезти до остановки, но я, само собой, отказалась, сходу сочинив причину:

— Мне срочно нужно в ванную. Я опоздаю, а тебе незачем, — отрубаю.

Дамиен поменялся в лице. Конечно, он понял, в чём именно моя проблема, но людям настолько эгоистичным, как мой сводный брат, не привычно приносить жертвы. Уж точно не сногсшибательную популярность первого гонщика, сердцееда, да и просто парня, крутизна которого временами зашкаливает на циферблате личностных достижений.

Пока автобус полз по тонкому, выпавшему за ночь снегу, я обдумывала сложность своего положения. Вероятнее всего, на школьной территории Дамиен, мой тайный любовник, намерен скрывать некоторые неудобоваримые для общественности факты. Но как мне себя вести, если вдруг в школе поганец опять станет обниматься со своей выдрой? А это очень даже возможно: репутация — серьёзная категория, требующая определённых усилий, «правильных» друзей и подруг, не говоря уже о статусе «сердечной привязанности».

Я решаю всё игнорировать. Да, игнор — лучшее, практически беспроигрышное средство.

Выходя из автобуса, надеваю наушники — вхожу в образ, но учеников ни у входа, ни на парковке нет — я опоздала на двадцать минут.