|
Я снова, и не один раз, видел лицо моей милой посланницы. Твое любопытство, твое желание проникнуть в мой мир -- это твоя проблема, как будто говорила она мне. Она не проявляла ни малейшего желания помочь мне в задаче, которую не утвердил ее начальник. По всем приметам, которые я смог собрать за неделю, посвященную хитроумнейшим попыткам извлечь ее оттуда, выходило, что ее не существует. Целые вечера я проводил, свернувшись на диване перед маленьким камином и не отрывая глаз от пламени. Когда я слегка прикрывал веки, мне казалось, что его колеблющиеся языки освещают другое место -- какую-то комнату, кожаные кресла с высокими спинками. Я не видел кресел, я их чувствовал; я ощущал присутствие других людей в комнате по неясному гулу голосов, ощущал чьи-то шаги совсем рядом, но видеть никого не мог. Я видел только огонь и тени в комнате, и это была не моя комната. Я встряхивал головой, и зыбкое видение пропадало. Через какое-то время я догадался, что нужно сделать. Она вернется, если я предложу ей новую задачу! А когда она появится со своим решением, я попрошу ее подождать. Я тут же засел за чертежи нового комплекта тормозных башмаков к колесам моего самолета. Мне хотелось чего-то необычайного: из компактного полетного состояния оно должно было разворачиваться в мощную геометрию, способную удержать Каб неподвижным в любую бурю. Я придумал какие-то неуклюжие колодки и дал им проплыть перед мысленным взором, прежде чем лечь спать. Такая вот тебе приманка. Не тут-то было. Забрезжило утро, я проснулся -- все те же жалкие, бездарные колодки. Я выбросил их из головы и на следующую ночь попросил ее изобрести какой-нибудь нехитрый колпак, который защищал бы топливный бак от дождя. Что-то вроде перевернутой банки из-под томатной пасты. Скажем, из фрезерованного алюминия? Никакого ответа. Молчание. Надуманные проблемы, тормозные башмаки, вместо которых лучше было бы поставить деревянные колодки, защитные крышки для бака в самолете, который всегда стоит в ангаре, незаконченные конструкции, истинное назначение которых состоит в том, чтобы выманить ее оттуда -- все это не производило на нее ни малейшего впечатления. Все мои конструкции являлись мне каждое утро в неизменном виде -- нетронутые приманки, только для того и придуманные, чтобы еще раз увидеть ее глаза. Недели через две до меня дошло, что мои хитрости могут продолжаться годами без ответа. Я злился на себя, не находя оправдания собственной глупости. Желание увидеть ее снова я облек в мантию обмана; и чего же я рассчитывал этим обманом добиться? Что она появится, доверчивая, и будет приветствовать меня из другого конца времени? Прошел месяц. Я по-прежнему валялся вечерами на диване, уставившись в камин; старенькие часы неспешно тикали на полке, и под их ритм я перебирал в памяти все случившееся. Конструктивные решения, пришедшие неизвестно откуда, были благополучно воплощены в моем реальном, трехмерном Пайпере J-3С, поставленном в ангар зимой 1998 года. Я не разрабатывал их; я даже не догадывался о решении, когда расставался с ними перед сном. Это не были голографические штучки, направленные соседом-шутником в предрассветный сумрак комнаты с помощью лазерного прожектора. Это не были галлюцинации. Простые и остроумные, это были... это были хорошие конструкции, решения реальных проблем. |
