Глеб замолчал. Несколько секунд в помещении царила тишина, затем один из журналистов, корреспондент «желтого» издания, весело проговорил:
— Думаю, нас всех впечатлил ваш пафосный монолог. Но я хотел бы спросить вот что…
— Пресс-конференция окончена, — сказал Глеб, надел темные очки и поднялся со стула.
Журналисты снова недовольно зароптали. Представитель издательства вскочил вслед за Корсаком и тихо проговорил:
— Глеб Олегович, так нельзя. Они же черт знает что понапишут в своих газетах.
— Пусть пишут, — сухо обронил Корсак.
Он выбрался из-за стола и пошел к выходу. Открыл дверь, вышел к коридор, закрыл за собой дверь, чувствуя облегчение, словно оставил журналистов не просто за дверью, а где-то за границами собственного существования. Сунув руку в карман, Глеб направился к месту для курения, но, ощутив пустоту в кармане, с досадой вспомнил, что оставил сигареты в пресс-зале, на столе.
Глеб остановился.
«Ну? — с усмешкой спросил он сам себя. — И какая еще неприятность произойдет сегодня?»
И, словно отозвавшись на вопрос, в кармане у него зазвонил мобильник.
— Лучше бы я оставил там телефон, — проворчал Корсак, доставая трубку. Затем прижал мобильник к уху и недовольно проговорил: — Слушаю.
— Глеб Олегович Корсак? — уточнил незнакомый голос.
Глеб отнял телефон от уха и глянул на дисплей. Отобразившийся номер был ему не знаком. Глеб снова прижал мобильник к уху:
— Он самый.
— Ваш дядя, Борис Алексеевич Корсак, умер.
— Что?.. Как умер?
— Сгорел, — отозвался скорбный голос. — Вместе с районным музеем, которым руководил.
Глеб перевел дух.
— Ясно.
— Похороны и поминки назначены на послезавтра. Всего доброго!
И незнакомый собеседник положил трубку. Опустив телефон, Глеб несколько секунд стоял неподвижно, потом вздохнул, сунул трубку в карман и зашагал к лифту.
Директор издательства «Русмир» Илья Игоревич Полонский просматривал деловые бумаги, когда в дверь постучали. Полонский оторвался от бумаг и громко сказал:
— Войдите!
Дверь открылась, и на пороге появился Глеб Корсак.
— А, Глеб Олегович! — На толстом лице Полонского появилась улыбка. — Проходи, садись!
Глеб вошел в кабинет и сел на стул.
— Ну? — спросил он. — Зачем звал?
— Как дела? — спросил Полонский, придавая своему румяному одутловатому лицу выражение отеческой заботы.
— Все в порядке, — ответил Глеб и потянулся за сигаретами в карман. — У тебя можно курить?
— Нет, — ответил Полонский. — Я бросил, и тебе не советую. Курить вредно.
Глеб нахмурился и убрал руку из кармана.
— Не нравится мне твой вид, — заметил Полонский после паузы. — Ходишь бледный, осунувшийся… Ты, часом, не того… — Директор издательства легонько щелкнул себя пальцем по шее. — Не злоупотребляешь?
— Только кефир, — сказал Глеб. — Да и то по большим праздникам.
— Смотри, — насмешливо погрозил ему пальцем Полонский. — Для некоторых вся жизнь — один сплошной праздник.
— Твоими бы устами, — усмехнулся Глеб.
Полонский согнал улыбку с губ — забота была проявлена, теперь можно было переходить к делу.
— Глеб, я слышал, скончался твой дядя в Калининграде, — не столько спросил, сколько констатировал Полонский. |