Уилсон использовал полоски кожи, чтобы связать руки Тарзана сзади, и привязать его к дереву. Он взял также полоски ремня, чтобы связать его ноги, а затем стянул и лодыжки, плотно привязав их к стволу. А затем использовал длинный жгут вокруг шеи Тарзана, обвязав его вокруг дерева, чтобы окончательно безопасно обездвижить человека-обезьяну.

— Так в чем же идея? — сказал Кэннон. — Почему бы просто не выстрелить в него?

— Тебе понравится это, — сказал Уилсон. — Я хочу, чтобы он страдал.

— Теперь ты разговариваешь по-взрослому, — сказал Кэннон.

Уилсон открыл свою флягу, налил воду на кожаные ремни на ногах Тарзана, а затем и на те, что были закреплены на его руках и шее.

— Эта вода впитается внутрь хорошо, и они начнут затягиваться, когда она высохнет, а потом затянется ещё немного. Ты меня понимаешь, Кэннон?

— Ага, — сказал Кэннон, — я понял.

— Это перекроет ему кровообращение и задушит его до смерти, — сказал Уилсон. — Меня весьма веселит, когда я думаю об этом. Я говорю тебе, Кэннон, в последнее время все казалось, что все идет из рук вон плохо, чем я был весьма обескуражен, но сегодня мой счастливый день, о чем я и пытаюсь сказать тебе. Мы заполучили отряд сафари, карту, и этого дикого человека, который пришел прямо ко мне в руки. Это ведь все не случайно! Разве здесь нет справедливости?

Уилсон встал перед человеком-обезьяной и нанес жесткий удар правой в бессознательного Тарзана. Это был хороший правый, что влетел в челюсть Тарзана и отбросил его голову настолько, насколько позволила полоска мокрой кожи. Любой другой, получивший этот удар, уже имел бы сломанную челюсть. Но для Тарзана удар послужил в качестве звонка будильника.

Первое, что увидел Тарзан, был ухмылявшийся Уилсон.

— Здорова! — сказал Уилсон. — Ты помнишь меня?

Тарзан ничего не ответил. Он охватил взглядом все. Кэннона. Ханта и Смолла, которые, судя по манерам и отсутствия оружия, явно были пленниками.

— Я просто хочу пожелать тебе удачи, — сказал Уилсон. Выражение лица Тарзана не изменить, что несколько разозлило Уилсона. Но только на мгновение. Затем его хорошее настроение вернулось. Улыбаясь, Уилсон взял свой рюкзак и направился через кусты к тропе.

— Очень плохо, что твой большой котенок с тобой, — сказал Кэннон Тарзану, а потом ткнул Ханта и малый своей винтовкой. — Вы, двое дебилов, двигайтесь дальше.

Хант и Смолл мельком бросили на Тарзана беспомощный взгляд, а потом, повесив головы, побежали через кусты под прицелом винтовки Кэннона.

Поздний вечер в Африке еще не время прохлады. Воздух становится все жарче почти до самого заката, и пока солнце припекало, Тарзан почувствовал давление на своих щиколотках, запястьях и шее. Узлы были тугими с самого начала, но постепенно они стали высыхать. Еще через два часа, прежде чем стало темно, они уменьшились до половины своих размеров. Ремни буквально резали плоть человека-обезьяны.

Тарзан был зол на самого себя. Он стал излишне самоуверенным. Возможно, он был далеко от джунглей слишком долгое время. Он так занялся выслеживанием антилопы, что не был как настороже, как ему следовало бы. Все выглядело так, как если бы сейчас он не имел никаких шансов воспользоваться своими многочисленными способностями.