|
- Пошлю ей телеграмму. Мне просто не приходит в голову, кого еще я могла бы сейчас поймать. Все уже с кем-то сговорились. Но она-то приедет, если только не намечается пикник церковных певчих или празднество матерей. Только я, по правде сказать, не понимаю, что она, по-вашему, должна делать? - Вы можете устроить так, чтобы она ночевала в вашей комнате? - Думаю, что да. - Ваша просьба не покажется ей странной? - О, Мегги ведь не рассуждает! Она только исполняет истово, по-христиански, с верой и рвением. Значит, договорились, я ей телеграфирую, чтобы приезжала в понедельник. - А почему не завтра? - Воскресным поездом? Она подумает, что я при смерти. Нет, лучше в понедельник. И вы расскажете ей, что надо мной нависла ужасная опасность? - Посмотрим. А вы все шутите? Ваше мужество меня радует. - Это хоть отвлекает, - сказала Ник. Что-то в ее тоне поразило меня, и я с любопытством взглянул на девушку. Мне показалось, что она о чем-то умалчивает. К этому времени мы уже вернулись в гостиную. Пуаро барабанил пальцами по газете. - Читали, мадемуазель? - спросил он вдруг. - Здешний "Геральд"? Так, мельком. Они тут каждую неделю печатают прогноз приливов, вот я и заглянула. - Ясно. Да, между прочим, вы когда-нибудь писали завещание? - Полгода назад. Как раз перед операцией. - Что вы сказали? Операцией? - Да, перед операцией аппендицита. Кто-то сказал, что надо написать завещание. Я написала и чувствовала себя такой важной персоной. - И каковы были условия? - Эндхауз я завещала Чарлзу. Все остальное - Фредди, но там не так уж много оставалось. Подозреваю, что... - как это говорится? - пассив превысил бы актив. Пуаро рассеянно кивнул. - Я должен вас покинуть. До свидания, мадемуазель. Остерегайтесь. - Чего? - У вас есть голова на плечах. Да в атом, собственно, и вся загвоздка, что мы не знаем, чего остерегаться. И все-таки не падайте духом. Через несколько дней я докопаюсь до правды. - А пока избегайте яда, бомб, выстрелов из-за угла, автомобильных катастроф и отравленных стрел, какими пользуются южноамериканские индейцы, - одним духом выпалила Ник. - Не насмехайтесь над собой, - остановил ее Пуаро. Возле дверей он задержался. - Кстати, - спросил он, - какую цену предлагал мосье Лазаря за портрет вашего деда? - Пятьдесят фунтов. - О! Он пристально вгляделся в темное, угрюмое лицо над камином. - Но я уже говорила вам, что не захотела продать старика. - Да, да, - задумчиво проговорил Пуаро. - Я вас понимаю. Глава четвертая ЗДЕСЬ ЧТО-ТО ЕСТЬ! - Пуаро, - сказал я, как только мы вышли на дорогу, - мне кажется, я должен сообщить вам одну вещь. - Какую, мой друг? Я передал ему, что говорила миссис Раис по поводу неисправных тормозов. - Вот как! Это становится интересным. Встречаются, конечно, тщеславные истерички, которые жаждут привлечь к себе внимание и сочиняют невероятные истории о том, как они были на волосок от смерти. Это известный тип. Они доходят до того, что сами наносят себе тяжелые увечья, лишь бы подтвердить свою правоту. - Неужели вы думаете... - Что мадемуазель Ник из их числа? Об этом не может быть и речи. |
