– Дерек, не смеши меня: тебе придется пройти много миль под проливным дождём.

Он останавливается, не обращая внимания на поливающий его дождь.

– Почему ты хочешь, чтобы я остался?

Я сглатываю, моргаю, пытаясь подобрать слова:

– Ты... ты был лучшим другом Тома. Ты прошёл весь этот путь, чтобы почтить... – мой голос срывается, и я начинаю заново. – Чтобы почтить его последнюю просьбу. Я не могу... я просто не отпущу тебя в такой ливень.

– Ладно. Я не хочу причинять тебе неудобства, – он показывает в сторону амбара. – Я останусь там.

– У нас есть диван, я...

– Не очень хорошая идея, – Дерек кивает в сторону двери, где видно Томми, смотрящего телевизор. – Я плохо сплю.

– Дурные сны?

Он неловко пожимает плечами.

– Можно сказать, что так.

– Ладно, амбар так амбар. Я принесу одеяло и подушки. В задней его части есть маленькая мастерская. Ты можешь спать там, – я делаю паузу, а затем спрашиваю. – Ты голоден? У нас осталась еда...

Его голос становится резким:

– Рейган, мне ничего не нужно. Я в порядке, – он идёт по грязи в сторону амбара. – Спасибо за гостеприимство, – бросает он через плечо.

Я отпускаю его, чувствуя его потребность уйти подальше, побыть в одиночестве.

За мной, в доме, Томми, прислонившись к дверному косяку, смотрит на меня через противомоскитный экран. У него слипающиеся, утомленные глазки. Я беру его на руки, укачивая.

– Мамочка?

Я целую его в висок:

– Да, малыш?

– Кто этот дядя?

Я колеблюсь:

– Он… друг.

Томми поднимает голову, откидывая ее назад, и глядит на меня.

– Мамочка, ты грустишь?

Чертовски проницательный ребёнок. Я моргаю, пытаясь улыбнуться.

– Нет, малыш. Всё хорошо.

Он явно не верит мне. Кладет ручку на мою щёку:

– Поцелуй?

Я целую его в лоб.

– Вот твой поцелуй.

Я кладу его голову себе на плечо и осторожно несу наверх, в его комнату. Укладываю его в кровать, приговаривая:

– Пора спать, соня.

Томми не спорит. Он засыпает в течение нескольких минут, держа подмышкой Базза Лайтера.

Спускаясь вниз, вижу, как Ида вытирает последнюю посуду. Она кладет тарелку в шкаф и вешает полотенце на ручку духовки. Потом поворачивается ко мне:

– Этот парень… очень беспокойный.

– Ты имеешь в виду Дерека? – я вздыхаю. – Он служил вместе с Томом.

Ида кивает:

– Я видела его в новостях. Психолог говорил, что те, кто прошел через то, что он… они никогда не восстанавливаются. – Ида копается в ящике, достает тюбик с кремом и намазывает свои морщинистые руки. – Ты же знаешь, мой Хэнк воевал в Корее, и он никогда не говорит об этом. Но я знаю, что прошлое всё ещё влияет на него. Ситуации, которые он пережил, то, что он делал и видел.

– Том тоже никогда не рассказывал мне о своей службе, – говорю я. – Я однажды спросила его об этом, после его второй поездки в Ирак. Он ответил мне, что не было ничего такого, о чём можно было бы рассказать. Он просто выполнял свою работу и всё. Но я знала, что он... ограждал меня. От правды.

Ида снова кивает и выглядывает в прозрачную дверь, смотря на приближающийся свет фар. Это Хэнк приехал за ней.

– Мужчины всегда так поступают, – очевидно, в мыслях у неё нечто большее, но она просто вздыхает и вешает сумку на плечо. – До завтра.

– Спасибо, Ида, – я наклоняюсь и обнимаю её, – не знаю, что делала бы без тебя.

Она улыбается, гладя меня по щеке:

– Семья для того и нужна, дорогая.