-  Сейчас ты пойдешь в комнату приора Бархара, - сказал Савальден. Запишешь там в книгу - коричневую такую, лежит на столе слева - что Анси де Марни закончил срок послушания и возвращается к жизни мирской. Потом соберешь братию и объявишь всем, что брат Савальден покидает монастырь с особой миссией во имя Храма. Прикажешь брату Дюберри сопровождать его и во всем ему повиноваться. По дороге отвечай на приветствия монахов. Если будут о чем-нибудь спрашивать или просить чего-нибудь - вели подождать до вечера, сейчас ты очень занят. Когда мы с Дюберри покинем обитель, выжди полчаса у себя в комнате, потом выйди во двор. Там можешь падать и умирать окончательно. Понял? Запомнил?

    Приор с трудом разлепил губы.

    -  Нет, господин, - сипло сказал он. - Не понял и не запомнил.

    -  Эх, - разочарованно сказал Савальден. - Ты и при жизни ни умом, ни памятью не отличался. Аш-Шарат!

    В комнате снова возник голубой вихрь.

    -  А говорил, насладиться свободой… - проворчал Аш-Шарат, без вдохновения концентрируясь. - Какая ж это свобода - туда-сюда, туда-сюда… Я слышал тебя, господин. Я здесь и готов повиноваться.

    -  Вселись в это тело и овладей им! - властно сказал Савальден.

    -  Повинуюсь, господин, - пробормотал Аш-Шарат невнятно. - О, да оно еще теплое! Застыть совсем не успело!

    -  Можешь считать, свежее, - заметил Савальден.

    -  А можно, я заберу себе душу? - без надежды спросил Аш-Шарат, втягивая голубые дымки внутрь приора.

    -  Вообще-то он священник, - рассеянно сказал Савальден. - Впрочем… бери. Только ненадолго. Будет знать, как умирать под руку!

    -  Ух! - сказал Аш-Шарат, еще не до конца веря в свою удачу. - А… ненадолго - это насколько?

    -  Месяца на три-четыре. Может, на полгода. Впрочем, дольше у тебя и не получится.

    -  Почему не получится, господин?

    -  Не скажу. - Савальден критически оглядел тело. - Годится. Теперь ступай и выполни мои замыслы.

    -  А…

    -  Раскрываю тебе замыслы и налагаю на дерзкий дух твой печать молчания! Иди и сделай!

    -  Повинуюсь, господин, - уныло сказал приор и вышел из комнаты. Савальден мрачно посмотрел ему вслед, взял с лежанки дорожный мешок и стал собираться к отъезду.

    -  Впрочем, возможно, так даже лучше, - сказал он несколько минут спустя.

    * * *

    Когда почти не отличающиеся от скал ворота монастыря скрылись за поворотом, восхищенно-изумленный Дюберри повернулся к Савальдену и несколько секунд смотрел на него с немым восторгом.

    -  Ладно уж, спрашивай, - добродушно сказал монах, не оборачиваясь.

    Впрочем, сейчас он еще меньше походил на монаха, чем при встрече с приором Бархаром. Сухощавость Савальдена казалась порожденной годами аскетической воздержанности, а изящная стройность лена де Марни Д'Эстель говорила только о чистоте благороднейшей крови да безупречности дворцового воспитания. И замкнутое выражение сурового и строгого лица, которое утром указывало на отрешенность от мирской суеты, после полудня вдруг стало горделивой надменностью Великого магистра Ордена. И мышцы, скрытые грубой мешковиной рясы, вдруг заиграли под батистом и шелком - мышцы опытного воина. И пергаментная желтизна иссохшей кожи обернулась прекрасным морским загаром.

    -  А… - Дюберри помотал головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение.