Поначалу Сварослав, а за ним и ведун, ехали тряской рысью, разогревая лошадей, потом перешли в стремительный галоп - так что кусты и деревья на берегах мелькали, словно за окном скоростного поезда. Когда же кони, роняя из-под ремней упряжи белую пену, начали задыхаться, старец опять перевел их на относительно спокойную походную рысь. Где-то за час лошади оправились - и волхв снова заставил их мчаться со всех ног. Спустя примерно час он пустил скакунов шагом, а когда те остыли, и вовсе остановился.

    -  Пора переседлаться, - спешился старик. - Есть хочешь?

    -  Нет, - тяжело дыша, покачал головой ведун, расстегивая подпруги.

    -  Возьми мяса вяленого, - достал Сварослав из переметной сумы длинную коричневую полоску. - Как поскачем, жуй его не торопясь. Тогда до вечера голода не почуешь.

    -  До вечера?! - Олег вскинул голову к небу. - Рассвета еще не видно!

    -  Смотри, чтобы снега лошадь не нахваталась, - указал старик, стаскивая сумы со своего заводного скакуна. - Запаришь.

    Середин перехватил морду гнедой кобылки, не давая ей дотянуться до замерзшей влаги, погладил, успокаивая, потом закинул ей на спину свои небогатые пожитки:

    -  Вот, пока отдохни. - Потом забросил седло на чалого мерина, затянул подпруги, поднялся ему на спину. - Ну, что?

    -  Пока не чую, - по-собачьи шмыгнул носом волхв. - Видать, отстали.

    -  Эти големы земляные? - усмехнулся Олег. - Да они ходят со скоростью сонной мухи!

    -  То-то и оно, - согласился старик. - Ходят медленно, однако же конных нагоняют многократно.

    -  Так кто это такие? Откуда взялись?

    -  Потом… - лаконично отозвался волхв и пустил коней рысью.

    До рассвета они преодолели, по оценке Олега, километров пятьдесят, выбравшись с узкой лесной протоки на куда более просторную, полноводную реку, в которой Середин заподозрил Печору - хотя полностью уверен не был. Здесь Сварослав перешел на шаг и ехал не торопясь почти час, после чего сделал остановку. Но не потому, что хотел отдохнуть - в передышке нуждались скакуны. Дав четвероногому транспорту остыть, старик позволил лошадям сжевать немного снега, потом путники повесили им торбы с ячменем, а сами тем временем снова их переседлали.

    Достав из-за пазухи небольшой бурдюк, волхв выдернул деревянную пробку, отпил немного сам, дал своему спутнику:

    -  Вот, глотни.

    Внутри оказался теплый, отдающий медом и пряностями, сладкий напиток, похожий на сбитень, но более жидкий.

    -  Спасибо, - вернул бурдюк Олег, сделав несколько глубоких глотков.

    -  Торбы снимай. Поскакали.

    Вот и весь привал…

    Солнце, которое местные жители, исходя из каких-то своих соображений, называли то Хорсом, то Ярилом, то Световиджем, а то и вовсе Даждьбогом, поползло вверх по небосводу, а всадники, следуя глубокой санной колее, поскакали дальше вниз по течению, распугивая невесть откуда взявшихся ворон. Не иначе, поживу чуяли гнусные падальщики.

    -  Плохая примета, - пробормотал Олег, не ожидая, что его услышат.

    -  Скоро надо всею Русью воронье закружит, - неожиданно оглянулся волхв, и слова его прозвучали четко и ясно, словно переданные стереонаушниками.