Буквально на днях пришли две плохие новости. Первая – в школах иудейских фундаменталистов в Израиле запретили трагедии Софокла, «Анну Каренину», книги Башевиса-Зингера и последний роман Амоса Оза. Правительство здесь ни при чем, это инициатива местных талибов, а талибов, как мы знаем, везде хватает (были даже католические талибы, внесшие Макиавелли в список запретных книг). Но зачем тогда (вторая плохая новость) туринские сторонники бойкота повели себя, как талибы, когда протестовали против присуждения тому же Озу премии Туринской книжной ярмарки (в итоге ему ее все-таки дали)? Получается, Амос Оз не к месту ни в Меа Шеарим (районе фундаменталистов в Иерусалиме), ни в Турине (священном городе плащаницы). И куда же податься этому вечному жиду?

Ваттимо настаивает, что быть антисионистом – не значит быть антисемитом. Верю. И прекрасно знаю, что когда он два года назад заявил, что готов, пожалуй, поверить в «Протоколы сионских мудрецов», это была всего лишь провокация, на которые он мастер, поскольку ни один здравомыслящий человек с приличным образованием не может читать «Протоколы» и думать, что это нагромождение противоречащих друг другу самообвинений не подделка (и что мудрые старейшины Сиона и впрямь были такими козлами). Но видимо, Ваттимо обратил внимание, что наряду с сайтами в интернете, заклеймившими его выходку, есть и множество других, которые ей упиваются. Любая экстремистская фраза способна сплотить полоумных.

Но Ваттимо не в силах отказаться от броской фразы (как я его понимаю!) и завершает письмо вопросом: «Ахмадинежад как смертельная угроза Израилю? Кто-нибудь вообще в это верит?» Ну, может, я чересчур мягкотел, но лично меня тип, мечтающий стереть некую нацию с лица Земли, как-то слегка пугает. По тем же причинам, по которым меня беспокоит будущее палестинцев.

Молчи, интеллигент поганый

Они пишут: «Бывает такая критика… что, к прискорбию, оказывается бесцельной, поскольку вытекает не из объективной оценки реальности, а, скорее, из самореферентных размышлений, как сказали бы интеллигенты». То, что критика Галли делла Лоджа является типично «интеллигентской», явствует и из дальнейшего текста письма, где говорится, что выступающий с подобной критикой ведет себя так, «будто фактов не существует, живя в практически выхолощенной атмосфере, наедине со своими любимыми книжками и глубоко личными измышлениями».

Забавно то, что если под интеллигенцией понимать тех, кто работает в основном головой, а не руками, тогда работниками умственного труда окажутся не только философы и журналисты, но в том числе и банкиры, страховые агенты и, разумеется, политики – такие как Бонди (который, кстати, пишет стихи), Ла Русса и Вердини, которые зарабатывают на жизнь, как ни крути, не ковырянием в земле. Если же считать интеллигентом того, кто не только работает головой, но и использует ее для критического осмысления происходящего (что бы он при этом ни критиковал), то опять-таки подписантов письма надо признать типичными представителями интеллигенции.

Дело в том, что у слова «интеллигент» своеобразные исторические коннотации. И хотя кто-то обнаружил, что впервые оно встречается в 1864 году в Chevalier des Touches Барбе д’Оревильи, в 1879-м – у Мопассана, а в 1886-м – у Леона Блуа, систематически его начали употреблять в ходе печально известного дела Дрейфуса – по крайней мере с 1898 года, когда группа писателей, художников и ученых, таких как Пруст, Анатоль Франс, Сорель, Моне, Ренар, Дюркгейм, не говоря уже о Золя, который позднее напишет свое убийственное «Я обвиняю», выразила уверенность, что Дрейфуса обвинили ложно, в основном из антисемитизма, и потребовала пересмотреть его дело.