Когда оркестр заиграл, во всех концах Маунтферна люди улыбнулись друг другу. Праздник начался.

Дара целую вечность сидела на угловом диване и наблюдала за собиравшимися людьми.

Она видела машины, ехавшие по аллее, которая тянулась от шоссе до самого Фернскорта. Местные жители шли по Ривер-роуд и переходили пешеходный мостик.

Видела, как папа вез кресло на колесиках, и ощутила комок в горле. Как бы радовалась мама, если бы могла ходить! Бедная мама, несмотря ни на что, продолжающая скучать по миссис Файн…

Реплика матери о том, что Керри становится опасным, Дару не обидела. В конце концов, ничего другого миссис Файн сказать не могла.

Она встала и расправила красное платье. Платье выглядело замечательно. Насчет косметики никто не сказал ни слова; это означало, что накрасилась она недостаточно.

Сейчас она накрасит губы и выйдет из дома. Наверное, Керри уже ждет.

Мэри Шихан ничего не понимала. Муж сказал, что должен закончить одно простое дело, которое сегодня позволит ему отличиться перед коллегами и высшим начальством. Утром он привез из города полицейских и сказал, что в какой-то не то дыре, не то тоннеле на береговой тропе обнаружен склад краденых товаров.

Полицейские специально приехали пораньше, чтобы закончить операцию до начала праздника. Они залезли в подземелье, но не нашли ничего, кроме детских игрушек.

Сержант Шихан смотрел на груду земли и обломков дерева и не верил своим глазам. Вчера вечером этого не было. Тоннель тянулся дальше. Или нет?

Но вчера он не прошел его до конца. Этого не требовалось. Коробки и ящики находились в самом широком месте подземного хода. А теперь там не было ничего, кроме детских столов, стульев и сломанного дивана.

Сержант Шихан сидел в кресле и тупо смотрел прямо перед собой. Какой толк, что его слова подтвердила Шейла Уилан? Люди из города знали о Шейле только то, что она - здешняя почтмейстерша. Откуда им было знать, что Шейла - самый здравомыслящий человек в городе?

Он свалял дурака, не сходив в подземелье вчера вечером, после ухода Маккенна. Решил, что лучше сделать это при свете дня.

И ошибся.

Рядом с Патриком О'Нилом стоял чиновник совета по туризму и говорил ему, кто есть кто. Прибыл протестантский епископ, очень большая шишка, люди будут долго говорить об этом. Пресс-секретари всех политических партий и один член кабинета министров. Другие владельцы отелей; человек из совета сказал, что по их лицам можно изучать оттенки зеленого цвета. Все шушукались о размерах дотации, которую О'Нил наверняка получил от совета по туризму, о деньгах, которые он потратил на строительство, о безнадежности попыток с ним конкурировать и о тщетности надежд когда-нибудь оправдать затраты.

Патрику это доставляло удовольствие. Каждое слово.

Но больше всего О'Нилу понравилось, когда викарий мистер Уильямс представил его Уолтерсам и Харрисам. Состоятельным людям, владевшим поместьями в окрестностях Маунтферна. Уолтерс сказал, что в старые времена его отец часто приезжал сюда, а полковник Харрис сказал, что у него сохранились гравюры прежнего Фернскорта. Он очень рад, что видит его вновь.

Эти люди говорили так, словно почти полвека пребывания в разрушенном состоянии были мелким неудобством. Словно Патрику не стоило никакого труда восстановить Фернскорт.

Патрик несколько раз с благодарностью посмотрел на Джима Костелло. Его управляющий был настоящим чудом. Он успевал всюду и при этом оставался незаметным. Маленький, красивый и деловитый, учтивый, но решительный. За такого сына Патрик отдал бы все на свете.

Его собственный сын вел себя хорошо - возможно, впервые в жизни. Раскрасневшийся и возбужденный Керри переходил от одной группы гостей к другой и всюду становился центром внимания.