|
"Спасибо, -- сказал К. -- Вы очень откровенны, и я верю каждому вашему слову. Значит, вот до чего непрочное у меня положение, и, значит, положение Фриды тоже". "Нет! -- сердито закричала на него хозяйка. -- У Фриды совсем другое положение, ничего общего с вами тут у нее нет. Фрида -- член моей семьи, и никто не смеет называть ее положение непрочным". "Хорошо, хорошо, -- сказал К. -- Пусть вы и тут правы, особенно потому, что Фрида по неизвестной мне причине слишком вас боится и вмешиваться не хочет. Давайте поговорим только обо мне. Мое положение чрезвычайно непрочно, этого вы не отрицаете, наоборот, всячески стараетесь доказать. Вы и тут, как и во всем, что вы сказали, по большей части правы, однако с оговорками. Например, я знаю место, где я мог бы отлично переночевать". "Где это? Где?" -- в один голос закричали Фрида и хозяйка с таким пылом, словно у обеих была одинаковая причина для любопытства. "У Варнавы!" -- сказал К. "У этих нищих! -- крикнула хозяйка. -- У этих опозоренных нищих! У Варнавы! Вы слышали? -- И она обернулась к углу, но помощники уже вылезли оттуда и, обнявшись, стояли за хозяйкой, и та, словно ища поддержки, схватила одного из них за руку. -- Слышали, с кем водится этот господин? С семьей Варнавы! Ну конечно, там ему устроят ночевку, ах, да лучше бы он там ночевал, чем в гостинице! А вы-то где были?" "Хозяйка, -- сказал К., не дав помощникам ответить, -- это мои помощники, а вы с ними обращаетесь, будто они вам помощники, а мне сторожа. В остальном я готов самым вежливым образом обсуждать все ваши мнения, но это никак не касается моих помощников, тут все слишком ясно. Поэтому попрошу вас с моими помощниками не разговаривать, а если моей просьбы мало, то я запрещаю моим помощникам отвечать вам". "Значит, мне с вами нельзя разговаривать!" -- сказала хозяйка, обращаясь к помощникам, и все трое засмеялись: хозяйка -- ехидно, но гораздо снисходительней, чем мог ожидать К., а помощники -- с обычным своим выражением, которое было и многозначительным, и вместе с тем ничего не значащим и показывало, что они снимают с себя всякую ответственность. "Только не сердись, -- сказала Фрида, -- и пойми правильно, почему мы так взволнованы. Если угодно, мы с тобой только благодаря Варнаве и нашли друг друга. Когда я тебя первый раз увидела в буфете -- ты вошел под ручку с Ольгой, -- то хотя я кое-что о тебе уже знала, но ты мне был совершенно безразличен. Вернее, не только ты мне был совершенно безразличен, почти все, да все на свете мне было безразлично. Правда, я и тогда многим была недовольна, многое вызывало злобу, но какое же это было недовольство, какая злоба! Например, меня мог обидеть какой-нибудь посетитель в буфете -- они вечно ко мне приставали, ты сам видел этих парней, но приводили и похуже, Кламмовы слуги были не самые плохие, ну и обижал меня кто-нибудь, а мне-то что? Мне казалось, что это случилось сто лет назад, или случилось вовсе не со мной, а кто-то мне об этом рассказывал, или я сама уже все позабыла. |
