Джилл кивнула:

— А ты знаешь, на какой высоте проходил полет?

— Большую часть времени на высоте тридцать шесть тысяч футов. А что?

— Опасность полета остается опасностью полета. Высота не делает разницы. То, что я буду на высоте пятьсот миль, мало чем отличается от вашего вчерашнего полета на высоте семь миль. Дело только в восприятии.

— Понимаю, — проговорила Марша с глуповатым выражением лица и замолчала.

Джейк коснулся руки Джилл, и она посмотрела на него.

— В моем распоряжении на сегодняшний вечер будет Машина, — сказал он. — Не хочешь прокатиться по берегу?

— Мы не можем! — тихо воскликнула Джилл. — Ты же знаешь, что нам запрещено отлучаться с базы.

Он озорно улыбнулся:

— А если я скажу тебе, что мы получили разрешение от самого главного на два часа полной свободы?

— От Гаррисона Тейлора?

Джейк кивнул:

— Совершенно верно. Если мы вернемся на базу к десяти, никто не скажет ни слова.

Джилл молчала, потеряв дар речи.

— А ты не дразнишь меня, Джейк? спросила она после некоторого раздумья.

— Никак нет, мэм. Я не могу разыгрывать женщину, к которой буду пришпилен на целые две недели. Я не настолько храбр или глуп! — Ослепительная улыбка мелькнула на его лице. — Да или нет? Дай мне ответ сейчас же. А то начинается служба.

— Да.

— Отлично. — Он вздохнул, аккуратно положил руки на колени и обратил все свое внимание на кафедру.

Все сидели молча, пока протестантский священник военной базы произносил короткую молитву о страхе. И это было единственное слово, которое астронавты давно исключили из своего словаря. Дурное предчувствие могло быть, но не страх. Вслед за протестантским священником на кафедру поднялся католический капеллан и вознес молитву о благополучии двух астронавтов, которые взлетят с Земли в понедельник. Потом короткую речь произнес генерал Доббс Мейсон, начальник базы, а за ним поднялся Гаррисон Тейлор. Подходя к кафедре, он вынул из кармана листки бумаги, улыбнулся всем собравшимся, потом посмотрел на двоих астронавтов.

— Доктор Данбери, командир Уитни, я держу поэму, с которой, я уверен, вы знакомы, как и большинство летчиков. Ее сочинил молодой американец, который вступил в канадские королевские военно-воздушные силы. Он погиб в декабре 1941 года. Его звали Джон Гиллеспи Мейджи. Написанное им относится ко всем летчикам, которые когда-либо летали или будут летать. В поэме этого девятнадцатилетнего юноши заключено величие человека, оторвавшегося от Земли. С вашего разрешения я прочту ее вам и всем собравшимся здесь.

Гаррисон начал читать поэму, и она действительно была прекрасна.

Закончив чтение, он долго не мог ничего сказать, потом обратился к Джилл и Джейку:

— Я завидую вам. Я завидую вам обоим, вашей молодости, вашему мужеству. Вы совершите то, на что способны немногие. Благодаря вашей личной силе и призванию, вы взлетите туда, куда не может подняться ни жаворонок, ни орел. Успеха вам, и пусть Господь Бог благословит вас и вернет благополучно на Землю.

На этих словах формальная церемония закончилась. Гаррисон Тейлор направился к тому месту, где сидели Джилл и Джейк, и протянул им странички с рукописью поэмы.

— Я хочу отдать это вам.

Джилл со слезами на глазах взяла листки.

— Спасибо, Гаррисон, — сказала она. — Я всегда буду беречь это сокровище.

Джейк взял свои листочки, молча склонив голову, и пожал руку Гаррисону.

— А теперь, — продолжал Гаррисон, — вы оба можете несколько часов отдохнуть.