О чем размышлял прокурорский следователь – неизвестно, Сорокина же бросало то в жар, то в холод. Узел, которым была завязана нескользящая петля, если по-умному подойти – вот и улика. Главное теперь – как ее применить.

«Не радуйся раньше времени, – осадил он себя. – Узел – это немало, но и не все. Нужны еще доказательства, конкретные и неопровержимые».

Добравшись до дома, Сорокин сел за стол и принялся чирикать на бумаге загогулины и вопросительные знаки.

«И узла недостаточно. Попробуем посмотреть с другой стороны. Предположим, что самоубийство. Допустим, женщина в расстроенных чувствах смогла-таки связать казацкий узел. А что? Сумела, коль в молодости имела дело с лошадьми, со скотом, умела вязать подобные узлы. Но вот вопрос: потолок в наших хоромах – три с половиной метра, бывший вокзал там был… Могла ли она дотянуться? К крюку привязать этот шнур, сначала причем сняв люстру, и претяжелую. Тамара сказала: надо ее помыть, я и снимал, Тома не осилила… так, стоп, стоп. Вернемся к тому, что можно задокументировать. Итак, высота потолка – три с половиной метра, это легко подтвердить документами, технический паспорт… При этом рост Тамары указан в протоколах, да я и так помню – метр шестьдесят восемь. Стол у меня был казенный, табуреты тоже. Стало быть, стандартная высота… если я ничего не путаю, то семьдесят шесть сантиметров, табуреты – такие же. Накинем около пятидесяти сантиметров. Допустим, сто двадцать шесть сантиметров.

Пожарский утверждает, что табуреты стояли, упавших не было. И это же указано в протоколе осмотра: вся мебель на своих местах. Если бы женщина – не физкультурница, не гимнастка – балансировала на табурете, установленном на столе, потом прыгнула в петлю, то табурет непременно должен был упасть, так?

И следы ног должны были быть на скатерти. Колька твердо заявлял, что ни на столе, ни на скатерти никаких следов не было ни от ног, ни от ножек. И протокол не содержит никаких отметок о следах – вот еще фактик, пусть и негативного характера.

Соседки, если их спросить, наверняка подтвердят, что Тамара к спорту никакого касательства не имела. У нее нередко кружилась голова, особенно когда она поднимала руки.

Ну, положим, в состоянии крайнего возбуждения она все-таки взбирается на стол, поднимает руки… Руки. Понятно, что человек, стремясь дотянуться до чего-то, высоко их поднимает».

Сорокин поспешил на телеграф, отбил депешу в Киев: «Сообщи длину рукавов пальто тчк срочно». Анька не заставила ждать, потратилась аж на «молнию»: «60».

«Нужен двойник Томы, причем человек свой, неболтливый, такого же роста и хотя бы примерно с такой же длиной рук. Реконструировав все это, мы сможем метрически подтвердить, что Тамара физически не могла дотянуться до крюка».

Выслушав вопрос Сорокина, Оля подтвердила: да, в ней метр шестьдесят восемь.

– Месяц назад медсестра замеряла.

И что же, Николая Николаича интересует длина…

– Чего-чего? – переспросила Оля, сбитая с толку.

Сорокин терпеливо повторил:

– Твоего рукава.

– Да мне-то почем знать? Я ж готовое платье ношу, у портних не бываю.

Она покосилась на Кольку с немым вопросом: не приболел ли капитан окончательно? Однако тотчас убедилась, что как раз Пожарский кое-что разумеет в происходящем. Он извлек из кармана моток бечевки и ловко, как заправский закройщик, отмерил расстояние от ее плеча до запястья, завязал на веревке узелок и пошел искать рулетку.

Сорокин, видя, как глаза Оли становятся похожими на два блюдца, хотел было что-то пояснить, но промолчал. Он ждал возвращения Кольки. От того, что он скажет, зависят дальнейшие действия – если ответ, им полученный, будет не тем, который ожидается, и смысла нет что-то растолковывать.