– Как же! У вас же рядом и соседей нет – случись что, и помочь будет некому.

– Не беспокойтесь, мы заговоренные, – легкомысленно отмахнулся Сахаров.

– Если бы вы знали, кого я видела тогда… ну когда тетю Тамару убили.

– Что за фантазии, Светочка? Она же сама.

– Что вы! Все знают, что нет!

От того, что сейчас она выдаст свою Страшную Тайну номер один, Светку разбирал нервный смех. А может, потому что она была счастлива, что вокруг тихо и темно и почему-то уже не страшно, что он идет рядом, под руку, успокоительно поглаживая ее пальчики – мол, я тут, такой добрый, красивый, сильный, и тебе нечего опасаться.

– Я убийцу видела, – выпалила Светка.

Рома лишь вежливо удивился:

– С чего вы взяли?

– А кто это еще может быть? – возмутилась Светка. – Вас там не было, дяди вашего – тоже, а назавтра уже тети Тамары и не стало.

– Я сразу понял, что вы умница, – ласково заметил Рома. – Просто не забивайте свою красивую голову всякой всячиной. Зачем сразу плохое подозревать?

– Что ж, всем верить, как дура?! – возмутилась Светка. – Я вот верила – и…

– И что?

Светка промолчала, а потом вдруг брякнула, переводя разговор на другое:

– А котик-то кошечкой оказался.

– Какой котик?.. А, тот рыжий?

– Да, которого вы у Сашки с Алешкой на пистолеты сменяли. Ой, как же вы тогда правильно все сказали про войну, про жестокость! Я вот тоже думаю, что все беды от того, что с детства люди не приучаются жалеть живое.

– Да-да, вы правы.

Светка, видя, что над ней не смеются, не прерывают, осмелела:

– Вот рождается человек, столько мама с папой над ним бьются, воспитывают, а тут приходит какой-нибудь гитлер и вот, нет человека! А ведь не только его нет, но и его детей, внучков, целого дома нет, города, деревни… Все начинается с этих вот палок, казаков-разбойников.

Парень серьезно заметил:

– Вы очень верно все понимаете. Иначе нельзя, вы девушка.

Девушка! Непривычное звание зазвенело в ушах, и снова навернулись на глаза слезы счастливо-несчастливые, поскольку Он был рядом, но уже подошли к дому, пора прощаться.

Рома, прощаясь, пожал руку. Из Светки же так и рвалась наружу, завывала Страшная Тайна номер два: «Я тебя люблю! Как же ты не догадываешься?»

Вдруг он, наклонившись, отчетливо подмигнул:

– А Яша-то как же? Все? Побоку?

Светка вспыхнула, вырвав руку, развернулась и припустилась бежать. Цукер же, усмехаясь, думал: «Обратно меня чуть не ссильничали. И что за халоймыс у бикс этих в головах? И ведь гайка-то у нее та самая, со скупки. Откуда она у нее, вызнать бы…»

Он, позевывая, отправился восвояси, но отошел, правда, недалеко: его нагнал Анчутка, выскочивший из кустов, как черт из табакерки. Подлетел, схватил за плечо, сжал сильно, точно лошадь укусила.

– Ты ж скотина! Мразь! Ты что творишь, падаль?! Я ж тебе говорил – и не думай, щупай шмар в другом месте, не то…

– Шё ты имеешь сказать дяде? – кротко спросил Цукер, закуривая и выпуская кольца – одно, второе, третье.

Глядя сквозь табачный дым на синего от злости Яшку, неторопливо проговорил:

– Ты мозгами-то раньше часу не двинься, что тот сильно загорелый, который девку в театре задушил. Ша, остынь. Не то сперва морду начищу, а потом куда следует схожу и все выложу: и про шалман, и про подворотню у Трех вокзалов, и про того, кто повязочку дружинника гопстопщикам одалживал и для чего…

– Так и я выложу, – зло перебил Яшка.