|
Так вот! Из всех этих актеров только у одного хватило ума надуть Сименона и признать, что моя истина стоит больше, чем истина нашего автора. Это был Пьер Ренуар, появившийся на экране не в котелке, а в обычной фетровой шляпе и в костюме, какой носят все чиновники, в том числе и полицейские. Сейчас я спохватился, что говорю только о мелочах - о шляпе, о пальто, о печурке, - вероятно, потому, что они особенно неприятно меня поразили. Ничего нет удивительного в том, что сначала становишься взрослым, а потом и старым. Но стоит тебе по-новому подстричь кончики усов - и ты не узнаешь себя в зеркале! Откровенно говоря, мне хочется сперва покончить с тем, что я сам считаю мелочами, а потом сравнить сущность обоих персонажей. Если прав Сименон, что вполне возможно, то моя истина покажется бесцветной и смешной рядом с вышеупомянутой, упрощенной истиной, а я старым брюзгой, подправляющим собственный портрет. Но, начав с одежды, я уже вынужден идти дальше, хотя бы ради своего же спокойствия. Недавно Сименон спросил меня, - кстати, он тоже далеко не тот юнец, с которым я познакомился у Ксавье Гишара, - итак, говорю, Сименон спросил меня, насмешливо ухмыляясь: - Ну, как там новый Мегрэ? Я попытался ответить его же словами, произнесенными когда-то: - Вырисовывается понемножку! Пока что это только силуэт. Шляпа. Пальто. Но это его шляпа! Его пальто! Постепенно, быть может, появится остальное - руки, ноги, даже лицо, - как знать? Вероятно, он даже научится думать сам, без помощи писателя. А ведь Сименону сейчас примерно столько лет, сколько было мне, когда мы с ним встретились впервые. В ту пору он, по-видимому, считал меня человеком зрелым и даже, вполне возможно, стариком. Я не стал спрашивать, что он думает обо мне сегодня, но не удержался от замечания: - А знаете, с годами вы стали ходить, курить трубку, даже разговаривать как ваш Мегрэ! И это действительно так! Согласитесь - как не порадоваться такой мести? Выходит, на склоне лет он постепенно становится мною! Глава 3 В КОТОРОЙ Я ПЫТАЮСЬ РАССКАЗАТЬ О БОРОДАТОМ ДОКТОРЕ, СЫГРАВШЕМ ИЗВЕСТНУЮ РОЛЬ В ЖИЗНИ МОЕГО СЕМЕЙСТВА И В КОНЕЧНОМ СЧЕТЕ ПОВЛИЯВШЕМ НА МОЙ ВЫБОР ПРОФЕССИИ Не знаю, найду ли я наконец верный тон - уже с самого утра моя мусорная корзина полна разорванными листками. А вчера вечером я вообще собирался бросить эти записки. Пока жена читала то, что я написал за день, я наблюдал за ней, делая вид, будто просматриваю газету, и вдруг мне показалось, будто что-то ее поразило, и чем дальше она читала, тем чаще удивленно, едва ли не с огорчением поглядывала на меня. Она не сразу заговорила со мной, молча положила рукопись в ящик стола, и прошло немало времени, прежде чем она наконец как бы вскользь обронила: - Можно подумать, ты к нему плохо относишься. Я понял, кого она имеет в виду, и именно поэтому в недоумении вытаращил глаза: - Вот еще новость! С каких это пор мы с Сименоном не друзья? - Так-то оно так... Я старался угадать, чего она недоговаривает, и припомнить, что же я написал. - Может быть, я и не права, - сказала она. - Даже наверняка, раз ты так говоришь. Но пока я читала, мне иногда казалось, что ты припоминаешь старую обиду. Не такую тяжкую, о которой говорят вслух. |
