– Нет, отчего же, я помню, – грустно сказал молодой человек. – Мой отец умер, так и не дождавшись визы.

– Вот, вот… Валя делала все, что могла, чтобы его спасти. Ходила, просила за него… А он совсем сошел с ума, однажды избил ее. Ревнивым был, все кричал, что жить не хочет. Кончилось тем, что и впрямь угодил в психбольницу. Лечился. А у нее в это время появился Даниил. Потом Изю выписали… Он ее здесь с Даниилом нашел, устроил страшный скандал, стекла бил… И тогда она поняла, что больше к нему не вернется.

– А потом?

– Потом ей сообщили, что он убил себя. Влез на крышу какого‑то дома здесь, в Лобне… По пожарной лестнице… Да зачем я вам все это рассказываю, прости господи… – она махнула рукой, подлила ему кофе.

– Я спросил, почему она в Москве жить не осталась? – напомнил гость.

– Ах, да… Сами понимаете – дом Академии наук, все друг друга знают. И Изю, конечно, тоже. А когда он покончил с собой, ее посчитали виновной, будто бы это случилось из‑за ее ветрености, супружеской неверности.

– Изя – его так звали?

– Она его так называла… Она его все‑таки любила. Очень любила, уж поверьте мне. Мы за эти годы уйму переговорили, и я знаю. Она даже о Данииле так часто не вспоминала. Но, видно, тогда ничего не могла сделать. Он был шизофреником, понимаете? Это очень страшно.

Гость кивнул.

– А отчего она умерла?

– От инфаркта, – снова приготовилась плакать Тамара Александровна. – Простите, я не хочу больше об этом. Меня замучили вопросами, даже подозревали… – она заплакала, отвернувшись и закрыв лицо руками.

Он понуро сидел, всем своим видом выражая сочувствие. Когда женщина, наконец, взяла себя в руки, нежно провел по ее плечу.

– Не плачьте, пожалуйста, – попросил он. – Все равно уже ничего нельзя вернуть. Вам нужно отдохнуть, – поднялся вдруг гость. – Я, пожалуй…

– Да нет, что вы, что вы, Витенька, я вам так благодарна, так благодарна. Я обязательно напишу Аарону о том, что вы заезжали…

– Не стоит, Тамара Александровна. Я его увижу раньше, чем дойдет ваше письмо, и обязательно расскажу обо всем. Неприятная, конечно, предстоит миссия: никогда не доводилось бывать вестником смерти. – Он подошел к тумбе, на которой стояла урна с прахом. – Ее кремировали? – спросил он удивленно.

– Да, на следующий день. Тело… В общем, она ведь пролежала долго одна, я была на даче целую неделю. Врач из морга сказал, что умерла приблизительно в четверг, а обнаружили во вторник. У нее диабет был, тела больных диабетом быстро разлагаются.

– Ужас какой, – покачал головой гость. – А соседи что же?

– Соседи… Не знаю, может быть, они звонили, да никто не отзывался, подумали, что дома нет. Следователь спрашивал. Одна тут есть, Порохова, та сказала, будто видела ее в воскресенье, представляете? А когда узнала, что Валя в четверг умерла, то отреклась, признала, что померещилось. Ну, как такое может померещиться – ума не приложу!

– А зачем следователь приходил? – удивился заморский гость.

– Да тут замок был выломан, перевернули все. Деньги искали. Аарон, когда приезжал, на памятник Даниилу тысячу долларов оставил. Кто‑то узнал… и Бога не убоялись, варвары… При покойнице!

Видя, что Ухнович снова готова заплакать, он взял ее за руку.

– Не будем больше о плохом, ладно? Знаете, один очень мудрый и добрый человек сказал, что настоящее – лишь сон души, давным‑давно витающей в лучшем из миров.