– Сын ваш находится на государственной службе! И посему приказом Тайной канцелярии будет находится в доме подполковника Бутурлина. Если, конечно, Анна Михайловна позволит, – граф Шувалов коротко поклонился в сторону Бутурлиной.

– Куда ж мне от приказа Тайной канцелярии деваться? – усмехнулась та. – Только вы уж, ваше сиятельство, сами распоряжайтесь, как раненного доставить. А второе тело где?

– С чего вы взяли, что оно было?

Анна Михайловна лишь приподняла брови. Шувалов вздохнул.

– Ничего от вас, ведьм, не скроешь! Забрали его. Приеду личину зверя сниму, заодно и опознаем.

– Хорошо, коли лично… – Анна Михайловна кивнула и поманила девушку, – Настенька, пойдем, до мой надо ехать. Моя карета у дороги стоит. А лошадь Софьину Евдокии Андреевне отдай, она все равно к дочери едет.

– Я поеду с сыном! – попыталась возразить Белова. – Я его не для того вымаливала, чтобы…

Недосказанная фраза повисла в воздухе. Анна Михайловна покачала головой.

– Не стоит. К тому же Петру Григорьевичу все рассказать надобно… ему ж государыне челобитную подавать! – в голосе ведьмы звучала насмешка.

– Челобитную мой муж непременно подаст! – Евдокия Андреевна поджала губы. – Мыслимое ли дело, наследника знатного рода приказом женить! Еще и на ком!

Белова вновь неприязненно взглянула на Настю. Та отвернулась, чувствуя себя слишком усталой, чтобы вступать в споры и что-то доказывать.

– Ох, Евдокия Андреевна, себя вспомни и кем была до замужества с Петром Григорьевичем! – покачала головой Бутурлина.

– Я девкой дома сидела, под надзором родительским, а не во фрейлинах по кустам с офицерами скрывалась! – отпарировала та.

– Да только мужа удержать дома ни это, ни рождение сына не помогло!

Выпустив эту парфянскую стрелу, Анна Михайловна взяла Настю за руку и решительно направилась к дороге, предоставив Шувалову самому разбираться с задыхающейся от возмущения матерью Белова.

– Ишь, удумала, – бормотала Анна Михайловна, идя по едва приметной тропинке, вьющейся среди высоких сосен. – Невеста для сына не та! Забыла уже, как ее бесприданницей Петр Григорьевич замуж взял!

– Бесприданницей? – ахнула Настя.

Анна Михайловна криво улыбнулась:

– У матери жениха твоего род бедный был, угасал, а Петр Григорьевич аккурат такую жену и искал, чтоб слово поперек молвить боялась, и всю жизнь его почитала, аки спасителя своего.

– А… Гриша как же?

– Другой он. Душа у него есть. Да и зверь свое дело сделал. Волки коли свою любовь нашли, то навсегда это… вот и пришли!

Они действительно вышли к дороге, на обочине которой стояла громоздкая карета.

Степан сидел на облучке и, казалось, дремах, но при звуке шагов тут же встрепенулся и соскочил, чтобы открыть хозяйке дверцу экипажа.

Мужик с любопытством посмотрел на Настю, но спрашивать ни о чем не стал, надеясь, что дома хозяева посветят верного слугу во все тайны.

Настя попыталась приподнять подол юбки, спохватилась, что все еще в мужском костюме, смутилась, и быстро юркнула вслед за Анной Михайловной.

Пахнуло травами, а на одном из обитых красным, слегка выцветшим от времени бархатом, стоял сундучок наподобие Настиного, в котором девушка хранила свои ведьмовские припасы. Лишь это, да и смятый платок, валявшийся на полу, выдавали то смятение, в котором хозяйка экипажа спешила на поляну.

Выждав, пока Настя устроится на сидении, Бутурлина дернула за шнурок, ведущий к колокольчику кучера. Экипаж тронулся.

Девушка все ждала, что Анна Михайловна продолжит рассказ, но ведьма молчала, задумчиво поглядывая в окно и Настя не выдержала первой.