Последние слова потонули в шуме, доносившемся с крыльца.

Охи, ахи возбужденные голоса… Настя поняла, что привезли Белова.

– Несите его в гостевую опочивальню! – судя по всему, Анна Михайловна вслед за слугами вышла на крыльцо дома.

– А вдруг очнется и укусит? – зазвучал звонкий девичий голос.

Спросившую тут же подняли на смех, мгновенно стихший. Наступившая тишина даже Настю заставила насторожиться.

– Александр Иванович, вы решили лично сопроводить раненного?

– Береженного Бог бережет, Анна Михайловна, – в тон ей ответил Шувалов. – В дом пустите?

– Входите.

Голоса стихли. Настя повернулась к Глаше, намереваясь выяснить у девки, почему она так испугалась, но в дверь комнаты громко постучали, после чего звонкий девичий голос объявил, что Анна Михайловна просит гостью к ужину.

Пришлось отложить расспросы на потом. Когда Настя появилась в зале, начальника Тайной канцелярии уже не было, а на столе находилась огромная супница, из-под крышки которой вырывался ароматный пар.

– Граф Шувалов ушел, – пояснила Бутурлина, уже сидевшая за столом. – на дела сослался.

– А Александр Борисович?

– Сашенька все еще дуется на меня. Я же посмела посягнуть на сомнительную чистоту и тишину его прибежища, – голубые глаза весело блеснули. – Так что он заявил, что предпочитает ужинать в одиночестве и теперь безмерно от оного страдает.

Хозяйка дома кивнула лакею, приказывая налить своей гостье ароматных щей.

Настя вдруг поняла, что действительно проголодалась.

Вслед за щами наступила очередь фаршированной утки, а затем и чая с пирожками и вареньем. Невесомые, они просто таяли во рту, и как девушка не старалась ограничить себя, рука все тянулась за следующим.

– Кушай, кушай, – Анна Михайловна пододвинула тарелку ближе к своей гостье. – Тебе силы надобны. Тебе ж еще Гришу твоего лечить.

– Не мой он, – по привычке пробормотала Настя.

Ведьма усмехнулась и покачала головой.

– Теперь твой. Ты ж его, когда возвращала, за руку взяла, к себе привязала.

От этих слов аппетит пропал. Невольно вспомнив злые слова, сказанные матерью Белова, что сын околдован, Настя отложила недоеденный пирожок и прикусила губу.

– Я не знала, – тихо сказала девушка. – Он… он все уходил, и не хотел возвращаться. Надо было вас дождаться.

– И тогда на поляне было бы одним трупом больше, – фыркнула Бутурлина.

– Но теперь Евдокия Андреевна полагает, что…

– Евдокия всегда была помешана на сыне и будет считать ведьмой любую, кто посягнет на ее Гришеньку, – отмахнулась Анна Михайловна. – Так что, Настенька, слова злые в голову не бери.

– Да как же не брать… Она ж меня всю жизнь попрекать будет.

– С этим Гриша пусть разбирается, в конце концов, дом у вас свой будет, а на балы да приемы Евдокия Андреевна не ходок, – отмахнулась Бутурлина и встала. – пойду, Александра Борисовича навещу! А то он еще неделю дуться будет.

Подхватив тарелку, на которую до этого отложила пирожки с общего блюда, Анна Михайловна направилась к выходу.

У самых дверей ведьма обернулась.

– Да, Настенька, Григория сегодня лучше не проведывай, не стоит. Завтра зайди.

Девушка вскинула глаза, ожидая объяснений, но их не последовало. Хозяйка дома удалилась, оставив свою подопечную допивать чай в одиночестве.

Засиживаться за столом Настя не стала. ушла к себе, кликнула Глашу, чтобы переодеться в домашнее платье. Девка прибежала, но была какой-то заполошной. В любое другое время Настя поинтересовалась бы причинами, но сейчас собственные переживания полностью поглотили её.