«Хоть бы не было дождя», — с тоской подумала она, взглянув на небо.
Оно было безоблачным. Значит, возможен налет вражеской авиации. В любом случае ничего хорошего не ожидалось.
Зато Элеоноре предстояло разобрать и погладить целую кипу белья. Сил для этого не было.
«Интересно, что это со мной? — думала она. — Неужели я заболела?»
Откуда ни возьмись перед ней появился Воинов.
— Элеонора Сергеевна, помогите мне на операции!
— Конечно, Константин Георгиевич.
— Интересный случай, — начал рассказывать он, но она никак не могла заставить себя его слушать. Почему-то ей было все равно, что именно Воинов хочет сделать с раненым.
— Подавайте больного, — сказала она, — и помогите мне идти, у меня отчего-то ноги затекли.
Путь до операционной показался девушке очень длинным. В голове промелькнула мысль: не попросить ли самого толкового из санитаров, Егора, заменить ее на операции? Она уже давно обучала его помогать хирургам. Но все-таки он еще многого не умел, а случай, по словам Воинова, был сложным…
Каким-то чудом она отстояла до конца операции, понимая, что ассистирует плохо. Демидыч обязательно обругал бы ее, а Крестовоздвиженский, наверное, избил бы корнцангом… Но Воинов ни в чем ее не упрекнул.
К счастью, операция прошла успешно.
А когда все закончилось и санитары унесли больного, Элеонора поняла, что самостоятельно не может сделать ни шагу. Она еле стояла на ногах, голова кружилась все сильнее, но в маленькой операционной можно было упасть либо на операционный стол, либо на шкаф с запасом наркотиков и эфира. А Элеонора скорее воспарила бы в небеса, чем позволила себе разбить этот запас!.. Был еще вариант упасть на брезентовую стенку, но тогда обрушилась бы вся палатка.
— Что с вами? — встревожился Воинов.
— Держите меня…
Он принял ее в объятия, выволок из операционной и положил на кушетку. Ее тут же вырвало.
— Да вы вся горите! Температура у вас, наверное, сорок. Господи, как же вас угораздило?
— Воды.
— Егор! — заорал Воинов, высунув голову на улицу. — Принеси воды, да скорее, Элеонора Сергеевна заболела.
На этот крик примчались Корф с Демидычем, начали охать и ахать.
— Нужно отправлять в тыл, — как сквозь вату услышала она голос Воинова. — Мы же в инфекционных болезнях ничего не понимаем!
— Это тиф, нечего и понимать, — поставил диагноз Демидыч.
— Но как мы доставим ее в госпиталь? Не на одной же подводе с ранеными солдатами! — Даже в полубреду Элеонора удивилась такой заботливости Кор-фа, но тут он добавил: — Она нам всех заразит.
Значит, тиф. Значит, она никогда не станет женой Ланского и не родит ему детей. Никогда не будет больше стоять на операциях, не скажет гордо: «Счет тампонов и инструментов верен». Ничего этого не будет.
Вместо этого ее тело кинут в общую могилу и засыплют известкой, чтобы зараза не распространялась. Разве могла она, воспитанница Смольного института, представить себе, что вот так закончится ее жизнь?..
— Константин Георгиевич, прошу…
— Что, детка моя? — Воинов наклонился над ней.
Все кружилось перед глазами, но когда она закрывала их, то сразу начинала падать в бездну. Поэтому она заставляла себя смотреть Воинову в глаза. Пока она видит его лицо, она здесь, среди живых.
— Пожалуйста, похороните меня в отдельной могиле, — с трудом проговорила она.
— Не смей и думать об этом! Ты поправишься!
— Но если не поправлюсь… Обещайте…
— Обещаю. |