— Джексон! — голос Гардинга задрожал от долго сдерживаемого бешенства. — Ты уйдешь или мне придется тебя увести силой?!

Джексон деланно рассмеялся.

— Ясно, моё присутствие здесь нежелательно, — сказал он. — Всего хорошего, мадемуазель! — И он протянул ей руку.

Вопреки желанию она прикоснулась к его белой дряблой руке и впервые взглянула ему в лицо. Взгляды их встретились. Его рука бессильно разжалась и выпустила руку девушки. Глаза его расширились, и он прохрипел:

— Ты!

Она отпрянула в сторону, к нише, но он не прикоснулся к ней. В его голосе звучал страх и страдание.

— Ты! — хрипел он. — Мэри!

— Черт тебя возьми! Ты уберешься отсюда или нет? — ревел Гардинг.

Гардинг толкнул Джексона, но глаза того не могли оторваться от девушки. И взгляд этой человеческой развалины словно очаровал её, и она все смотрела на него.

— Мэри! — хрипел Джексон. — Скажи мне, как тебя зовут?

— Меня зовут не Мэри, — медленно ответила девушка. — Я Олива Крессуелл.

— Олива Крессуелл, Олива Крессуелл, — повторял он.

Он хотел приблизиться к ней, но Гардинг преградил ему путь.

Олива увидела, как Джексон что‑то шепнул Гардингу. Гардинг резко воскликнул:

— Что?!

Немногие гости, находившиеся в это время в холле, обратили внимание на эту странную сцену.

— Сядь, да сядь же, идиот! Сядь там напротив, я сейчас приду к тебе. Поклянись, что то, что ты сейчас сказал, действительно, правда.

Джексон кивнул. Его била дрожь.

— Меня зовут Предо. И я женился под именем Крессуелла. И она — моя дочь. Моя дочь! Боже, как чудесно!

— Что ты собираешься теперь делать? — спросил Гардинг непрошеного пришельца, оттеснив его в сторону.

— Я скажу ей об этом, — прошептал тот. — А какое тебе до нее дело? — заревел он.

— А это тебя не касается, — оборвал его Гардинг.

— Меня не касается? Я покажу тебе, что именно касается меня. Я расскажу ей все, что мне известно о тебе. Я знаю, я был негодяем, но…

Неожиданно его голос зазвучал твердо и уверенно.

— Я многим на своем веку принес несчастье, в особенности женщинам. Я разбил сердце лучшей женщины в мире, и я позабочусь о том, чтобы ты не разбил сердце её дочери.

— Замолчишь ли ты наконец? — прошептал Гардинг. — Я отошлю её и вернусь к тебе.

Джексон ничего не ответил, а Гардинг поспешил к девушке.

— Мне очень жаль, но вам придется отправиться домой без меня. Мне кажется, с ним начался горячечный припадок. Право, лучше будет, если вы сейчас уйдете отсюда. Вы и не представляете себе, как мне жаль, что вам пришлось быть свидетельницей всего этого.

— Стой! — прогремел голос Джексона.

Они обернулись и увидели, что он стоит в центре зала.

— Стой! — повелительно прокричал он. — Я должен сказать… Я знаю… Он хочет, чтобы вы оплатили «зелёную пыль»…

И, не договорив, он рухнул на пол. Доктор бросился к нему, поднял усадил на стул и прикрыл плащом.

— Это обморок. Ничего опасного, — успокоил он окружающих и подозвал лакея.

— Жак! Немного коньяку!

— Может вызвать карету «скорой помощи»? — осведомился лакеи.

— Излишне, — возразил Гардинг. — Через несколько минут он снова придет в себя.

— Кто этот человек? — спросила Олива.

— Человек, знавший когда‑то лучшие дни, — ответил доктор. — А теперь, в самом деле, уходите.

— Я хочу остаться и подождать, пока он придет в себя, — возразила Олива.