Он снова пошел на меня, и я сосредоточилась на щелях в его щите. Они появлялись и исчезали в мгновение ока, но я отметила, что в их игре есть система, основанная на его движениях. И удачно, что на этот раз он приближался осторожнее. Наверное, все же больно, когда в тебя стреляют. Мне бы надо испытывать благодарность за такую предупредительность, но как-то не получилось.

Я смотрела ему в лицо, ожидая, когда оно расплывается и появится в щите брешь. Вот!

Я выстрелила, но щит успел закрыться. Надо было предугадывать эти щели, а не ждать, пока они появятся сами. Осталось четыре выстрела. Я тщательно прицелилась и выстрелила — раз. Два. Три. Четыре. А, черт! Каждый раз чуть-чуть не угадывала. И вот — расстреляла последний патрон. Если «Скорбь» не помогла в огнестрельном режиме, то вряд ли от нее будет толк как от арбалета. Я сунула оружие в кобуру.

Но все же безоружной я не была.

В отличие от Вайля я, как правило, ножи не пускаю в ход. Вообще говоря, если мне надо подойти так близко к цели, значит, где-то я очень сильно прокололась, так что уже один хрен — могла бы я сказать, отбрехиваясь. Но все же один я с собой ношу — мой реверанс в сторону известной мудрости о том, что оружия много не бывает.

Мой резервный ресурс начал свою жизнь как филиппинский нож боло. Его подарили первому из моих военных предков, Сэмюэлу Парксу, перед тем, как он в 1917 году ушел на войну. С тех пор нож передавался от отца к сыну, а потом утратил для Дэвида свою привлекательность, когда мама запустила им в папу, увидев его на своей лучшей подруге. Так как нож тогда вылетел в окно спальни, я его наутро нашла на газоне. Вот так он ко мне и попал.

Нож, ножны и все хозяйство в специальном кармане, который создала для почти полной невидимости этого ножа моя портниха, миссис Пошла-Ты-В-Жопу. Я ее так зову, потому что каждый раз, когда звоню и говорю: «Шерри Линн, знаешь, чего у меня случилось? Я себе купила пару новых брюк!» — она отвечает именно этой фразой.

Сунув руку в карман, я схватилась за искусно замаскированную рукоять и потянула — вылезло лезвие длиной с мою голень. Созданный изначально как универсальный инструмент, этот нож стараниями Бергмана был подогнан под мои потребности. Сейчас он был так остер, что мог резать металл или — что куда важнее — защитить мою жизнь.

Этот гад кружил около меня и был куда меньше испуган прапрадедовским ножом, чем мне бы хотелось. Ну и хрен с ним. Я бросилась прямо на него, вопя, как разозленная мамаша-болельщица, и размахивая клинком, как самурай, и стала делать ложные выпады вправо, влево, вправо, влево, а шит его раскрывался все сильнее и сильнее — не успевал за мотающейся головой, уходящей от попыток перерезать горло. Еще финт — и я бросилась вперед, погрузив лезвие в разрез щита, появившийся из-за движения тела.

Монстр умер мгновенно.

Я извлекла клинок и обтерла его краденой формой охранника. Радовалась, что боло меня спас. Жалела, что одна и та же семья уже сто лет сует его в кровь и внутренности. Кажется, мы порождаем убийц, сомневаться не приходится. Поймала себя на надежде, что И-Джей, быть может, разорвет эту цепь. Может быть, найдется у меня секунда свободная, чтобы позвонить ей и сделать это предложение. И не важно, что ей еще месяца от роду нет и она будет пытаться проглотить наушник. Начать промывать мозги молодому поколению никогда не рано.

Глава 5

Когда я наклонилась над телом, стараясь понять, что же я такое завалила, из темноты вышел Вайль, а за ним вся наша команда. Я подняла глаза, удивившись — не ждала я их.

— У меня было чувство, что тебе может понадобиться помощь, — сказал Вайль.

— У тебя? — Ах да.