— У тебя? — Ах да. —  Ну конечно, понимаю.

С тех пор как Вайль узнал вкус моей крови, он воспринимал все мои сильные эмоции, и даже на некотором расстоянии. Я думала, что он об этом, но он показал глазами на кольцо у меня на пальце.

— Кирилай передал мне ощущение, что ты принимаешь бой.

— Он нас сюда пригнал, а потом не дал тебе помочь, — обратился ко мне Коул, будто оправдываясь. — Сказал, что мы тебя отвлечем не вовремя. Но мы прикрыли тебе спину!

Я кивнула с благодарностью.

Бергман присел рядом со мной, поддел третий глаз двуликого трупа нерабочим концом авторучки — обычно у него несколько их торчат из кармана рубашки.

— И что это за хрень? — поинтересовался он вслух.

— Не знаю, но держи этот глаз открытым.

Из него уходил цвет, и одновременно обретала цвет душа убитого охранника. Вскоре она стала опять зеленой как листва — чем и привлекла с самого начала мое внимание. Душа напряглась, задрожала — и разлетелась на тысячу кусочков, исчезнувших в ночи вихриками.

— Класс! — прошептала я.

— Даже не знаю, — отозвалась Кассандра. — У меня как-то все мысли вышибло — так живот скрутило.

Она смотрела на Бергмана, который достал еще одну авторучку и ею развернул из пасти монстра шипастый язык.

— А что по этому поводу говорит «Энкиклиос»? — спросил он ее, глянув на многоуровневое собрание золотисто-голубых шаров в руке у Кассандры.

— Пока ничего, — ответила она, будто готовясь оправдываться, — но скажет. Propheneum!  — резко произнесла она, и одиночный шарик выкатился на мраморную плоскость. Кассандра стала описывать битву так, как она ее видела, время от времени спрашивая меня о подробностях. Закончив, она произнесла: — Daya ango le che le, Enkyklios occsallio terat.  — Шарики изменили расположение, соприкасаясь друг с другом, но не падая, и наконец еще один шарик появился наверху рядом с тем, на который была записана моя история.

— Ты что сейчас сделала? — спросил Бергман, глядя то на Кассандру, то на «Энкиклиос» с таким видом, будто кто-то из этих двух сейчас взорвется.

— Перекрестную ссылку, — ответила она кратко. — Сейчас посмотрим, что там уже есть в записях. — Она притронулась к новому шарику, нажала так, что образовалась временная вмятина и произнесла: — Dayavatem.

Потом подняла волшебную библиотеку на вытянутой руке, и кино началось.

Сперва мы видели только мигающий свет, будто у шарика трепетали, раскрываясь, веки. Потом — раз! — и оттуда появились цвет и звук, изображения такие подробные, что их, казалось, можно в руки взять.

По небу неслись тяжелые серые тучи. Дикий ветер трепал зеленые деревья, и они были так же мрачны, как пожилая пара, трясущаяся по разбитой дороге на изысканной коляске. Эти люди едут с похорон? Черная одежда наводила на такие мысли, хотя, насколько я понимаю, они оделись для оперы. Вдруг пожилой джентльмен придержат лошадей, он и его жена посмотрели влево — и ужас исказил их лица.

Я не успела подумать, что случилось, как причина их испуга вошла в поле зрения. Разбойник в черной треуголке верхом на лошади. Грязная коричневая куртка поверх заляпанной белой рубашки и еще более грязных коричневых панталон, потрепанные сапоги для верховой езды расползаются по швам. В руках ржавый пистолет, который больше представляет опасности для руки своего хозяина, чем для того, на кого направлено дуло. Нижняя треть лица завязана грязным платком.

— Деньги и драгоценности! — рявкнул разбойник.

Пожилая пара засуетилась, выкладывая деньги и драгоценности в протянутую шляпу.