Рот Мартина тревожно сжался.

— Ты их слышал?

Мартин на несколько секунд прикрыл глаза.

— Я тебя сто раз спрашивала. Что говорил Цезарь? Отвечай, — резко произнесла Памела. — Речь уже не только о твоих страхах, речь о Мии. Еще немного, и я на тебя рассержусь.

Мартин кивнул и какое-то время грустно смотрел на нее.

— Толку не будет, да? — простонала Памела.

По щекам мужа скатилось несколько слезинок.

— Я хочу, чтобы ты еще раз съездил к тому гипнотизеру. Ты готов?

Мартин еле заметно кивнул.

— Хорошо.

— Но они меня убьют, — прошептал Мартин.

— Не убьют.

— Они столкнули меня на рельсы, — едва слышно проговорил он.

— Какие еще рельсы?

— В метро. — Мартин прикрыл рот руками.

— Мартин. — Памела даже не пыталась скрывать утомление. — Мальчиков не существует, они — порождение твоей болезни, ты же сам это знаешь. Знаешь?

Мартин не ответил.

— Убери руки ото рта.

Муж замотал головой и снова перевел взгляд на прихожую. Памела не сдержалась и вздохнула. Она поднялась, ушла в кабинет и позвонила Деннису.

— Деннис Кранц.

— Привет, это Памела.

— Как я рад, что ты позвонила. Я уже говорил, но… прости меня, я вел себя недопустимо. Честное слово, это больше не повторится… Я сам себя не узнаю.

— Да ничего, забыли. — Памела отвела прядь со лба.

— Я слышал, что Примус сбежал… Не знаю, что вы на это скажете, но я хотел предложить вам с Мартином пожить у меня в загородном домике, пока все не успокоится.

— Какой ты хороший.

— А как же.

Памела заметила у стены большой холст, на котором был изображен зачерканный дом.

— Вообще я позвонила, чтобы сказать: Мартин хочет еще раз посетить Эрика Барка.

— Уж не для гипноза ли?

— Для гипноза.

Памела услышала глубокий вздох.

— Мое мнение вам известно. Огромный риск ретравматизации.

— Мы должны сделать все, чтобы найти Мию.

— Да, конечно, — согласился Деннис. — Я думаю о Мартине, но… да, я вас понимаю.

— В последний раз — и все.

78

Эрик Мария Барк сидел у себя в кабинете за лакированным столом, глядя в заросший сад. Стояла послеобеденная жара.

Эрик взял отпуск в Каролинской больнице, но продолжал вести прием дома, в Гамла Эншеде.

Утром к нему заходил сын Беньямин — ему понадобилась машина. Эрик никак не мог привыкнуть к тому, что сын уже такой взрослый: живет вместе со свой девушкой, изучает медицину в Упсале.

Подернутые сединой волосы Эрика стали жесткими, под глазами, от которых к вискам тянулись «гусиные лапки», залегли темные полукружья.

Воротник голубой рубашки он расстегнул. Правая рука лежала между клавиатурой и открытым блокнотом.

После разговора с Йоной Эрик позвонил Памеле Нордстрём, и они договорились, что она привезет Мартина прямо сейчас.

В прошлый раз Эрику не удалось пробиться сквозь блок, не дававший Мартину рассказать об увиденном на детской площадке.

Эрику никогда еще не доводилось работать с человеком, который был бы настолько напуган.

Мартин слышал, как Цезарь произносит ту же фразу, что и тридцать лет назад в доме сетерского психиатра.