|
— Но вместе с тем, — возразил Корнелис, прихлебывая чай, к которому Винсент не подал сахара, — один тот факт, что человек не ходит за плугом или не корпит над счетной книгой, а работает кистью, еще не дает ему орава вести распущенную жизнь. Я сомневаюсь, что мы должны покупать картины художников, которые пренебрегают нравственностью. — А я считаю, что еще безнравственней копаться в грязном белье художника, если его работа безупречна. Труд художника и его личная жизнь — все равно что роженица и ее ребенок. Вы можете глядеть на ребенка, но нечего задирать у роженицы рубашку и смотреть, не запачкана ли она кровью. Это в высшей степени нескромно. Корнелис только что откусил кусочек бутерброда с сыром. Он поспешно выплюнул его в горсть и швырнул в печку. — Ну и ну, — бормотал он. — Ну и ну! Винсент испугался, что Корнелис рассердится, но все сошло благополучно. Усадив дядю поближе к огоньку, Винсент вынул папку со своими набросками и этюдами. Сначала Корнелис молчал, но когда дошел до небольшого рисунка, изображавшего Паддемус со стороны торфяного рынка, — Винсент сделал его в двенадцать часов ночи, гуляя с Брейтнером, — дядя не удержался. — Это здорово, — сказал он. — Можешь ты нарисовать еще несколько городских пейзажей? — Конечно. Я рисую их, когда хочу отдохнуть от работы с моделью. Тут и еще есть такие пейзажи. Вот поглядите! Винсент, заглядывая через плечо Корнелиса, стал перебирать в папке листы разных размеров. — Это Флерстех... а это Геест. Вот рыбный рынок. — Можешь ты нарисовать для меня дюжину таких пейзажей? — Могу, но это уже сделка, а раз сделка — давайте условимся о цене. — Хорошо, сколько же ты хочешь? — На рисунки такого размера, все равно, карандашом или пером, у меня цена одинаковая — два с половиной франка. Это не слишком дорого, как вы полагаете? Корнелису оставалось только рассмеяться про себя, — такие это были ничтожные деньги! — Разумеется, не дорого. Если рисунки будут удачные, я попрошу тебя нарисовать еще двенадцать видов Амстердама. И тогда уже назначу цену сам, чтобы ты получил немного больше. — Дядя Кор, это мой первый заказ! Я не могу и сказать, как я счастлив! — Мы все хотим помочь тебе, Винсент. Только доведи свои работы до нужного уровня, и мы станем покупать у тебя все, что ты нарисуешь. — Он взял шляпу и перчатки. — Будешь писать Тео, передай ему привет от меня. Опьяненный успехом, Винсент схватил свою новую акварель и побежал на улицу Эйлебоомен. Дверь открыла Йет. Вид у нее был расстроенный. — На твоем месте я не стала бы заходить в мастерскую, Винсент. Антон не в себе. — Что случилось? Он болен? Йет вздохнула. — Мечется, как всегда. — Ну, тогда ему, конечно, не до меня. — Лучше обожди до другого раза, Винсент. Я скажу ему, что ты приходил. Когда он будет спокойнее, он сам к тебе зайдет. — Ты не забудешь сказать ему обо мне? — Не забуду. Винсент ждал не одну неделю, но Мауве все не было. Вместо него дважды приходил Терстех. Каждый раз он повторял одно и то же: — Да, да, ты, пожалуй, шагнул немного вперед. Но это еще не то, что нужно. Я еще не могу продавать твои вещи на Плаатсе. |
