«Дом сельского хозяйства» – так называлось монументальное здание, где в тридцатых годах располагались всевозможные зернотресты, свинотресты, пчеловодческие конторы и семенные инспекции, а в Великую Отечественную сюда заселили тысячи эвакуированных граждан из столицы вперемешку с уголовниками, прибывающими из не столь отдаленных мест. Бывшие чиновничьи кабинеты вдоль бесконечных коридоров преобразовались в комнату-хи, разделенные фанерными перекрытиями. На несколько десятилетий подряд дом превратился в гигантский улей, кипящий, копошащийся, жужжащий, жалящий, производящий потомство от воров и головорезов, актрис и академиков, художников и спортсменов в самых разнообразных комбинациях и хитросплетениях.

В одной из комнат на шестом этаже в семье потомственного ювелира Ивана Асадова и жены его Клавдии родился Адам.

«Почему Адам? – удивлялись соседи за фанерной стеной. – Разве нет русских имен?»

Иван объяснял, что род его – старинный арабский, испокон веков занимавшийся ювелирным делом, что дед каким-то образом оказался в России и был ювелиром при дворе Николая I, что полюбил фрейлину, она от него забеременела и родила сына. Со временем арабская кровь все больше растворялась в русской, фамилия «Асад» превратилась в «Асадов», но предание гласило, что каждого первого мальчика в любом поколении должны звать Адамом, как первооснователя рода. Старшего брата Ивана тоже звали Адамом, и сын будет Адамом, как бы нелепо это ни звучало в российской глубинке – в бывшем царстве аграриев и животноводов.

Ответ был основательным, аргументированным, с представлением репродукции картины неизвестного художника, на которой красовалась пышногрудая дама в напудренном парике и с голубым бантом на левой груди – та самая фрейлина, что забеременела от праотца Адама.

– А на банте видите знак с буквой «А»? – не унимался Иван, тыча пальцем в грудь придворной красавицы. – Это шифр – отличительный знак фрейлины. Его тоже мой дед делал, вона сколько бриллиантов!

– Знатная брошка, – цокал языком сосед Насир, вор в законе, только что отбывший десятку за грабеж, – а где сейчас она хранится?

– Да кто ж ее знает… – пожимал плечами Иван. – Говорили, одна из правнучек фрейлины, не от Адама, а от какого-то графа, после революции эмигрировала. А перед этим, спасаясь от погромов, выковыряла из шифра бриллианты и проглотила. Что дальше – не знаю.

– Верный способ, – согласился Насир, – так Веня с пятого этажа делал, когда его мусора завалили на скупке краденого. Срал, правда, потом под контролем жены, но по всем камушкам отчитался.

В итоге к имени мальчика претензий больше не имели. Адам вырос в гигантском улье, впитав в себя все, что могли дать его обитатели. К окончанию школы, как отец, постиг тайны ювелирного мастерства. Как Насир, пару раз участвовал в ограблении магазина. Как Веня с пятого этажа, фигурировал в скупке краденого. И даже любовь свою встретил тут же, в доме сельского хозяйства.

Черноволосая Дина училась в той же школе классом младше, жила двумя этажами ниже, лет до пятнадцати была незаметной еврейской девочкой.