Однажды Валера получил пятерку за контрольную, которую сдул у Йоси, и мама, прослезившись, испекла яблочный пирог в его честь. Бабуин тоже растрогался до слез и с этого момента старательно списывал у одноклассников, чтобы получить хорошие отметки и порадовать Розу Марковну. Еще он часто сидел с Йосиной мамой возле мольберта и наблюдал, как она, набрав акварельные краски, мазок за мазком из ничего создавала цветы, стебли, букеты в вазах, блики солнца на подоконнике, капли воды на листьях, божью коровку или шмеля над бутонами: Роза Марковна всегда рисовала натюрморты.

Однажды Валера не выдержал и попросил попробовать самому. Мама закрепила на мольберте новый лист бумаги и торжественно отошла в сторону. Мозолистой рукой, забитой до локтя татуировками, Бабуин ухватил кисть, как держат финку, и непрерывной черной линией нарисовал овал лица, глаза с опущенными ресницами, приоткрытый рот и длинный локон, падающий со лба. В завершении послюнявил беличью кисточку, ткнул в красную краску и поставил жирную точку посредине нижней губы.

– Все, – подытожил Бабуин.

Роза ахнула и закрыла лицо руками. Но торшоне была она: минималистичная, но абсолютно узнаваемая, более того – прекрасная, уникальная, прочувствованная так тонко, как не могло выверить ее в отражении само зеркало, как не писали ее влюбленные поклонники, как не портретировали именитые фотографы.

– Боже, как талантливо! – восхитилась мама и прижала неуклюжего бандита к груди. – Тебе надо учиться, мальчик!

– Да прям, – криво усмехнулся Бабуин. – Вы только никому не говорите, а то ржать надо мной будут…

Роза Марковна долго еще цеплялась к родителям Бабонова:

– Валерику надо идти в художественное училище! Он станет настоящим мастером! У него великое будущее!

– И чё? – изумлялась в ответ прачка. – Где он рисовать-то будет? На тюремных стенах?

И действительно, в «дом сельского» каждый день наведывалась милиция. Кого-то находили повешенным, кто-то валялся на лестничной клетке с ножевым ранением, кто-то – в своей постели с огнестрелом. Первым делом шли к Бабоновым.

– Твои бандюганы поработали? – прижимали Бабуина к стене.

– Не трожьте Валерика! – кричала Роза Марковна, стегая полотенцем ментов. – Мальчик ни в чем не виноват!

Однажды мощный опер в штатском неловко оттолкнул напавшую маму, и она упала, ударившись головой о стену. Разъяренный Бабуин с налитыми кровью глазами вцепился в глотку сыскарю и давил до тех пор, пока его не оттащили родители.

– Сына, сдурел, упекут же! Не успел выйти! – кричали они, отрывая Валеру от мента.

– Убью за Розу, – хрипел Бабуин, – за всех Кацманов убью!

Последней же каплей, навеки укоренившей Розу Марковну и всех ее отпрысков в хмурой душе бандита, стала метель. Метель была поистине пушкинской, с ураганным ветром, ломающим деревья, сбивающим с ног людей.