Рядом щебетали нарядные карапузы, ковыряя совочками рыхлый грязный снег, их мамашки сбились в стайки, обсуждая цены на «Агушу» и какую-то воспиталку Габриэль Афанасьевну.

Греков почему-то представил громадного кузнеца Афанасия с закатанными рукавами на необъятный бицепсах и маленькую пчелку Габриэль, жужжащую у него над ухом. Сочетание слов Габриэль Афанасьевна рождало в его воображении бутерброд из тонкого ломтика лимона, придавленного шматом мяса, или же коктейль из капли кокосового сока с двумя литрами водки.

Габриэль Афанасьевна долго кружила перед глазами то худенькой девочкой в боярской шубе, то жирной теткой в шифоновой комбинации и наконец приобрела очертания набухшей тучи, в которой он окончательно запутался, как клоп в перьевой подушке.

– Греков, ты, что ли? – вывел его из дремы далекий голос.

Сергей Петрович приоткрыл глаза и долго фокусировал рядом с собой ладную женскую фигуру в сером пальто и розовом шарфе, повязанном, как у Айседоры Дункан перед гибелью.

– Добрый день, Габриэль Афанасьевна, – еле слышно пробормотал он.

– Греков, ты бредишь? Это я, Марго!

Сережа, словно ударенный током, замотал головой, вскочил на ноги и стряхнул с себя бредовый сон.

– Господи! Маргарита? – спохватился он. – Как? Зачем? Какими судьбами?

– Серега, ты чудик, ей-богу. Я тут живу в соседнем доме. Мира мне говорила, что ты где-то неподалеку обитаешь, но видишь, ни разу не пересекались! А тут на тебе! – Она засмеялась красивым грудным смехом, обращая на себя внимание затюканных мамаш.

– Мира? – изумился Греков. – В смысле? Она знала, что ты здесь живешь, и ничего мне не говорила?

– Так это она меня в этот район и перетащила. Я и работаю рядом с ней. В «курином» домике!

– Ничего себе. – Сергей Петрович вытер наплывшую от яркого солнца слезу. – У нее обычно от меня нет секретов…

– Наслышана о твоих альпинистских подвигах, – перевела она явно неудобный разговор в еще более неловкий. – Ты просто герой соцсетей!

– Ай, ну… – отмахнулся писатель. – Стоит пару раз попасть в дурацкую ситуацию, как ты становишься объектом всеобщего стеба.

– А знаешь, мне понравилось, – заявила Марго. – Ты там такой был живой, ловкий, не диетический. Мускулами поигрывал под драной курткой.

– Ну ладно издеваться, Маргош, – покраснел Греков. – Как ты сама? Чем живешь?

– Живу прекрасно, знаешь, – улыбнулась Маргарита, – наверное, первый раз в жизни счастлива. Выхожу замуж.

– Только сейчас? – изумился писатель. – Я думал, ты уже сменила пятнадцать мужей и родила двадцать детей!

Он оглядел ее с ног до головы и демонстративно закатил глаза.

За встречей потрепанного белобрысого мужчины и блистательной женщины, не стесняясь, наблюдала вся детская площадка.

– Ты ослепительно хороша, – восхитился Греков. – Как будто и не было двадцати лет. Кстати, как твоя ручка с корабликом?

– Осталась в глубоком детстве. А что с носом?

– Героически повержен в бою, но не сдается. Прирастает к лицу.