Обалдевшая черная тварь, однако, вместо того чтобы пообщаться с умным собеседником и принять из его рук огрызок колбасы, рванула ввысь и закрепилась на самой верхней ветке, развеваемая ветрами. Человечек проворно вскарабкался за ней, но что-то пошло не так, и он, как щепка, застрял средь развилки кроны. Продолжая кричать «кыс-кыс» и тыча обглоданной колбасой в небо, персонаж не оставлял надежды довести до кошачьих извилин, что он спасатель, а не очередная гнусная ворона, но кошка уже не верила в помощь Вселенной и решила самоубиться. В безумном прыжке она достигла спины нижеболтающегося человечка, повисла на его куртке, а затем кубарем, ударяясь о ветки, слетела вниз. Перед самым приземлением совершила виртуозный кульбит, опустилась на лапы, рванула к дому и скрылась в воздуховоде подвала.

– Мужик, бл…, какие полтора миллиона, это же Маня! Она и гроша не стоит! – только и прошептал сосед, наблюдавший за спасательным триллером от героического пролога до нелепого финала.

Сергей Петрович чувствовал себя премерзко. Во-первых, его защемило ветвями где-то в районе живота и все содержимое желудка – колбаска, сырок, оливки и два стакана «Царской Золотой» – рвалось наружу. Во-вторых, его задорого отцентрированный нос, влекомый к земле под силой тяжести, начал кровить и неприятно отрываться от лица. В-третьих, он не знал судьбы Мани, осталась ли она жива или после приземления на подаренную Мирой куртку «Гуччи» ее настиг слепой рок. В-четвертых, вися головой вниз, он начал замечать, как к дереву стекаются камеры с микрофонами, и понял, что где-то это уже видел. Часть объективов были направлены на него, остальные – на голого соседа, с удовольствием повествующего о чем-то журналистам.

– Пипец, – только и прошептал подвешенный, – вот бы мои книги так их возбуждали!

Наконец к дому подъехала пожарная машина, и – о боги – из нее в окружении людей в желтых костюмах вышла ОНА.

– Миррраааа! – заорал он, счастливо барахтаясь в ветвях. – Я здесь! Сними меня отсюда!

* * *

– Ну не обижайся, Мир, – бормотал Сергей Петрович в трубку два дня спустя, лежа с перевязанным носом в косметологической клинике. – Ну подумаешь, два миллиона просмотров. Зато какая реклама… Ну Мир… Кстати, я должен соседу с первого этажа семь тыщ. Отдай ему, я верну…

– Иди на хрен, алкаш. – Хриплый голос Миры звучал раздраженно и безутешно.

Вернувшись домой из клиники, Греков поклялся неделю не выходить из дома. Ключ свой отдал Мире и попросил выпустить его из-под ареста в следующее воскресенье. Еду заказывал с доставкой из соседнего магазина, наблюдая из окна, как хмурый узбек на велосипеде, шараша прямо по лужам и окатывая грязными брызгами прохожих, паркует на газоне свою таратайку и затаскивает в подъезд огромный квадратный рюкзак с провизией.

Сергей Петрович думал даже позвонить в продуктовый и предложить свои услуги курьера, чтобы также лихо гонять по городу на велосипеде и приносить хоть какую-то пользу людям. Поскольку еще несколько попыток сесть и продолжить роман не увенчались успехом. Будто кто-то зашил его извилины белыми нитками, похоронив в их недрах еще теплые, пульсирующие мысли.

Разглядывая себя в круглое настольное зеркало – а Греков все чаще общался со своим отражением, – он подумал, что виною внезапной бесталанности стала та самая операция по удалению желчного пузыря.