* * *

Оставив Тимошу погруженным в транс, Вася вылетел из окна и уже было направился на крышу больницы, как краем глаза заметил малышей на дворовой детской площадке. На фоне темного снега с вкраплением собачьих экскрементов они выглядели божьими коровками – в красных и желтых комбинезонах с темными точками шапочек и перчаток.

Вася решил на секунду приземлиться, чтобы рассмотреть своих ровесников поближе и уже потом отправиться в путь. Спустился, сел на краешек песочницы и, завороженный, застыл на месте.

Дождь закончился. Трое карапузов – двое мальчиков и девочка – копали совочками грязный снег, мешая его с оттаявшей землей и песком. Парни набивали смесью большое зеленое ведерко, а девчушка утрамбовывала ее глубоким совочком, активно барабаня и разбрызгивая коричневые капли на нарядные пуховички и светлые мордашки дружков. Затем ловким движением переворачивала ведро и радостно визжала. Но масса в виде пирамидки тут же предательски рассыпалась, образуя надгробный холмик. Девчонка вскрикивала от обиды и начинала колотить по холмику совком, стирая его с лица земли. В это время мальчишки, утешая капризулю, вновь насыпали ей полное ведерко снежной грязи и давали следующий шанс.

Вася обомлел. Ничего увлекательнее этой бессмысленной игры он в своей жизни не видел.

Малыш кинулся рыть снег с желанием высвободить чистый клейкий песок, но в реальности под его руками не происходило никакого движения. Он греб ладошками и даже чувствовал, как сквозь пальцы струятся песчинки, но малышня этого не замечала.

– Марта! Встань с коленок, промокнешь! – крикнула девчушке молодая мама, оторвавшись от экрана телефона.

«Марта! – ахнул Вася, пробуя на языке необычное имя. – Как восхитительно рифмуется с началом весны! Как сочетается с ее льдинками-глазками и капризным красным носиком!»

Тем временем Марта, разгромив в хлам очередной неудавшийся кулич, распахнула своенравный рот и завыла сиреной. Пацаны, вздрогнув от неожиданности, тоже подключили басы, поддерживая подругу удивительно стройным трезвучием.

Сердце Васи разрывалось от отчаяния и безысходности. Казалось, нет трагедии могучей, чем эта бесконечная боль. Человеческая смерть, которую он наблюдал каждый день, не шла ни в какое сравнение со сломанным куличом надежд. Умирая, люди всего лишь навсего переходили из одного состояние в другое, куда более комфортное, в то время как с разрушенной пирамидкой из снега, песка, земли и собачьего говна надо было как-то влачить земную жизнь дальше.

Решение пришло стремительно. Вася кинулся в рот самому басовитому мальчику и, цепляясь за надрывные гланды и жесткую гортань, проскользнул вниз по трахее, уместился где-то рядом с легкими и отключил земное сознание карапуза.

Ощущение тела было давно забытым и странным. Мокрая соль слезы на краешке рта, липкость испачканных рук, стянутость ног плотными ботиночками, давящий на шею шарфик, промокшие подгузники, греющие пах.

«Бедные люди, как же это все мешает, отвлекает от главного», – подумалось Васе, но он попытался абстрагироваться, закрыл рот, вытер слезы и, не щадя ладошек, кинулся копать промерзший песок.

Марта тоже заглушила сирену, уставившись на дружка, который внезапно из рохли превратился в боевую единицу.