Девчачья команда Арика отключила аппараты. Санитары погрузили Ию на каталку и повезли к лифту – в подземное царство патологоанатомов.

Вадим, трясущийся, в мокром синем костюме и шапочке, остановил их на минуту и откинул простыню с головы. Лицо уборщицы, серое, словно старый тюль на окне, словно грязная вода в ведре после мытья подъезда, было безмятежным. Как бывают безмятежными иконописные лики великомучеников, смотрящие на мирян отрешенно, с улыбкой, свысока…

Глава 22

Шалость

С утра Вася снял с Вороньего дерева пожухший лист и озвучил две буквы – И-Я.

– Что это значит? – спросил он у Азраила.

– Это самое короткое женское имя, – ответил Ангел. – Была такая дама в Персии. Если мне не изменяет память, в период правления шахиншаха Ирана Шапура Второго Великого. Я забирал ее примерно шестнадцать веков назад прямо с казни. Она проповедовала веру Христа, за что подверглась пыткам. Персы – те еще звери. После того как я поместил Ию в шатер праведников, на Земле ее причислили к лику святых, назвали преподобномученицей и начали ей молиться. Обычная история. Люди всегда так делают: сначала терзают, а потом бьют поклоны.

– А наша Ия тоже преподобная? – уточнил Вася.

– Нет, она не монашка, но тоже мучилась знатно. – Дух прикрывал голову ребенка крылом, защищая от солнца.

В ангельском саду пробуждалась весна, и Васина лысая башка покрывалась рыжими наглыми веснушками.

– А почему? Что ее мучило? – Как и любой малыш, Вася был неутомимым почемучкой.

– Рак, онкология.

– Что это?

– Это запущенная Господом программа самоуничтожения.

– Зачем?

– Чтобы регулировать численность населения на планете. Один из надежных способов.

– Летим? – Вася свел плечи внутрь и размахнул руки, изображая движение Ангела перед раскрытием крыльев.

Азраил улыбнулся пылу ребенка и прижал его ладони к бедрам, сделав похожим на оловянного солдатика.

– Подожди, успеем, пока еще идет операция. Пусть поживет под наркозом последние минуты.

Как же Вася любил эти полеты на Землю! Обхватив ножками могучую шею Ангела и захватив кулачками пряди его серебристых волос, он чувствовал, как крылья Духа то смыкаются за его спиной, касаясь перьями кожи, то опускаются, то замирают в разлете. Межгалактический ветер развевал щеки малыша, словно трусы на бельевой веревке, осколки астероидов, планет бомбардировали голову, но тут же проскальзывали сквозь нее, не вызывая трения и не меняя траектории.

Издали планета была похожа на елочный шар: сине-зеленый, с коричневой карамелью горных хребтов и белыми прослойками льдов, застывшими, словно патока в рыхлой халве. Земля казалась Васе гигантским чупа-чупсом со вкусом водорослей и ванили, который хотелось затолкать в рот и долго смаковать, грея за щекой ледники и расплавляя ириски вулканов и пустынь. По мере приближения приобретали контуры материки, страны, города, дома и, наконец, окна тех жилищ, где умирающие отсчитывали последние секунды.

Васе больше нравилось забирать людей из квартир, наблюдая за укладом жизни, за цветом штор и ковров, дизайном пододеяльников и формой чашек. В домах все было особенным, самобытным.