-  Нет. Пусть тогда повезет кому-нибудь другому. - Я потянул к себе котика.

    -  Сорок. - Навар в виде двадцати посверкивающих квадратиков искрился в его глазах.

    -  Что я делаю! - хватаясь одной рукой за сердце, а другой за статуэтку, я скорбно закрыл глаза. - Нет! Нет…

    -  Договорились. - Выдирая котенка из моих судорожно стиснутых пальцев, бормотал лавочник.

    -  Ах, если бы я так не спешил! Я бы сам поймал этих двух бандитов, отобравших наших лошадей! О! мои прекрасные гостольские скакуны! И ведь мы почти добрались до вашей деревни! Они возникли на дороге, как из-под земли! - Приговаривал я, опуская в карман мешочки с золотом. - А здесь мы, наверное, ничего приличного купить не сможем?

    -  Ну почему! У меня есть неплохие лошади! - Воодушевился лавочник, алчно рассчитавший, что еще до наступления ночи станет хозяином гостольских скакунов.

    Лошади оказались запряжной парой, и я по дешевке выторговал у лавочника очень приличную крытую повозку.

    Всего через полчаса, захватив мешок с провизией, купленной в этой же лавке, мы весело катили в сторону ближайшего городка.

    Как это всегда бывает, когда нарушаются правила переноса, нас выкинуло в очень неудобном месте. Почти на середине прямой линии, между замком миледи и домиком Клариссы. Но все дело в том, что напрямик эти два места не связывала ни одна дорога. Более того, между ними лежали непроходимые леса и гиблые болота. И я от души благодарил всеслышащего, за то, что нас не выкинуло ни в одно из них!

    Теперь нам нужно было проехать не один десяток лиг до ближайшего городка, потом спуститься по реке к южному тракту, а там уже решать, в какую сторону отправляться. Впрочем, для себя я все уже решил, я хочу немного отдохнуть, поэтому еду к Клариссе.

    -  А ты здорово умеешь торговать. - Ехидно буркнула Ортензия, когда я остановил лошадей у небольшой речушки, чтобы напоить. - Особенно чужими вещами.

    Но я великодушно не стал отвечать на её колкость, ведь это были первые слова, с тех самых пор, как она увидала на своих коленях отстриженные локоны.

    Нам и самим пора была подкрепиться, тот пирожок, что я проглотил, пока хромой конюх запрягал наших лошадей, показался мне… очень неубедительным. Поэтому я поставил перед косматеньким, конопатым пареньком, в которого превратилась миледи, корзинку с пирожками, кувшин с молоком и две кружки.

    -  А больше… ничего нет? - Принюхавшись к припахивающему коровой молоку, подняла страдальческий взгляд Ортензия.

    -  Ну… судя по тому, чем угощают в замке Монтаеззи, это просто королевский пир! - Хмыкнул я, откусывая сразу полпирожка.

    -  Да сколько еще лет ты будешь это поминать! - С досадой вскричала она, отбрасывая в сторону пирожок.

    -  Во-первых, - Разозлился я, - Не разбрасывайся едой! Во-вторых, прежде чем причинить другому боль или страдание, советую вначале опробовать это на себе! В-третьих. Выбери сама, как тебя называть, я не собираюсь обращаться к прислуге со словами - миледи Ортензия! И последнее, припомни, умеешь ли ты хоть что-нибудь делать своими руками, чтобы нам не попасть впросак?!

    -  Да почему ты… так со мной разговариваешь?! - Она приподняла, было, ручку для пощечины, но припомнив, чем это чревато, с усилием опустила её на колени. - Где тебя так воспитали?

    Ну, ну. Я еще не забыл, что это самое большое оскорбление для благородного дворянина, не воспитывавшегося в пажеском корпусе.