– Ты давно в банду вступил?

– Какая банда, ты что, начальник? Я в банду не вступил – так, мелкие дела.

– Какие? – вертанул я барабан и приставил ствол к его лбу,

– Три раза выполнял, три раза!.. Один раз человека на завод привез, платить отказался – из магазина моды, директор…

– На какой завод?

– На парфюмерный, в подвал. Его там закрыли, назавтра все подписал.

– Били, что ли?

– Зачем били? Розы дали понюхать, он и подписал.

– Какие розы?

– Масло, экстракт. Там чаны с розовым маслом стоят, запах – без противогаза не войдешь. Люди на плантациях розы собирают в сезон – в обморок падают. А там закрытое помещение, если вытяжку отключить – сутки человек проживет, не больше. Только я потом узнал, тогда не знал – просто связали его и привезли туда…

– Кто приказал, Коноплев? – Я снова провернул барабан с единственным патроном.

– Он, да.

– Что еще делал?

– «Москвич» выпустил, тебя теперь стерегу – больше ничего! Охрана объектов, как обычно.

– Кто из милиции работает с вами?

– Не зна…

Я нажал курок.

– Счастливчик ты, Атанас. Вставай! – Помог ему подняться. – Садись, пиши!

– Что писать?

– Все, что мне рассказал! – Я достал из сумки лист бумаги. – Пиши: «Прокурору города Колченогову Афанасию Алексеевичу. Я, Галиматдинов Атанас Тимурович, младший инспектор частного охранного предприятия «Зодиак», добровольно заявляю о противоправных действиях, к которым меня склоняли директор ЧОП Коноплев А.Л., начкар Миляев…» Сколько тебе платили, Атанас?

– Когда как. За директора сто баксов.

– А за меня?

– За тебя двадцатку обещали.

Два часа назад я во столько оценил гостиничную шлюху…

– Пиши!..

По мобильному Галиматдинова набрал домашний номер Вани Ордынского. Трубку долго никто не снимал – шел четвертый час утра.

– Алло, – раздался наконец сонный голос милиционера.

– Майор Вениаминов. Извини, что побеспокоил среди ночи, капитан. Дело срочное.

– Товарищ майор, – проснулся Ордынский, – я вам весь вечер звонил, телефон не отвечает…

– Потом расскажешь. Возьми мою машину у горуправления, дуй в аэропорт и жди меня там. Ко мне не подходи, я сам тебя найду. Форму не надевай. Оружие при тебе?

– Сдал. Двухстволка батина имеется.

– Возьми на всякий случай.

– Есть!..

Галиматдинов дописал свое добровольное раскаяние.

– Учти, Атанас: выясню что‑нибудь еще – это будет расцениваться как заведомо ложные показания. Усек?

– Все написал, все, майор!

– Теперь звони менту. В каком он звании?

– Сержант.

– Скажи: «Сержант, он закрыл номер, идет с сумкой вниз».

– Понял… – Галиматдинов набрал номер. – Сержант! – Он забыл текст, пришлось напомнить ему поворотом барабана. – Он закрыл номер… взял сумку… идет вниз…

– Подожди немного и спускайся за ним, – услышал я ответ.

Вставив патроны в барабан, я сунул револьвер за пояс и пристегнул Галиматдинова наручниками к батарее. Затем сложил вчетверо его добровольное признание и сунул в карман.

– Сиди тихо и не чирикай, пока тебя не освободят. Деньги и личные документы я ему оставил – долг платежом красен.