|
Он вытащил блокнот и стал рисовать предложенную им новую схему минирования танкоопасных участков. - Вырвите мне этот чертежик на память, - сказал Березкин, наклонился к столу и вполголоса произнес: - Меня вызывал командир дивизии. По данным армейской разведки, немцы уводят силы из городского района, сосредоточивают их против нас. Танков много. Понятно? Березкин прислушался к близкому разрыву, потрясшему стены подвала, и улыбнулся. - А у вас тут спокойно. В моем овраге за это время уже обязательно человека три побывали бы из штаба армии, разные комиссии все ходят. В это-время новый удар потряс здание, с потолка посыпались куски штукатурки. - А ведь верно, спокойно, никто особенно не беспокоит, - сказал Подчуфаров. - Вот в том-то и дело, что не беспокоят, - сказал Березкин. Он заговорил доверительно, вполголоса, искренне забывая, что он и есть начальство, забыв об этом от привычки быть подчиненным и непривычки быть начальством. - Знаете, как начальство? Почему не наступаешь? Почему не занял высоту? Почему потери? Почему без потерь? Почему не доносишь? Почему спишь? Почему... Березкин поднялся. - Пойдемте, товарищ Подчуфаров, хочу вашу оборону посмотреть. Пронзительная печаль была в этой улочке рабочего поселка, в обнажившихся внутренних стенах, обклеенных пестренькими обоями, во вспаханных танками садиках и огородах, в одиноких, кое-где уцелевших осенних георгинах, цветущих Бог весть зачем. Неожиданно Березкин сказал Подчуфарову: - Вот, товарищ Подчуфаров, писем от жены нет. Нашел я ее в дороге, а теперь опять нет писем, знаю только, что на Урал с дочкой поехали. - Напишут, товарищ майор, - сказал Подчуфаров. В полуподвале двухэтажного дома, под заложенными кирпичом окнами, лежали раненые, ожидавшие ночной эвакуации. На полу стояло ведро с водой, кружка, меж окон напротив двери была прибита к стене картинка-открытка "Сватовство майора". - Это тылы, - сказал Подчуфаров, - передний край дальше. - Дойдем и до переднего края, - сказал Березкин. - Они прошли через переднюю в комнату с проваленным потолком, и чувство, которое испытывают люди, пришедшие из заводской конторы в двери цеха, охватило их. В воздухе стоял тревожный и перченый дух пороховых газов, под ногами скрипели пегие, выстрелянные патроны. В детской кремовой коляске были сложены противотанковые мины. - Вот развалюшку у меня ночью немец забрал, - сказал Подчуфаров, подходя к окну. - До чего жалко, дом замечательный, окна на юго-запад. Весь мой левый край под огнем держит. У заложенных кирпичом окон с узкими прорезями стоял станковый пулемет, пулеметчик без пилотки, с обвязанной пропыленным и задымленным бинтом головой заправлял новую ленту, а первый номер, обнажив белые зубы, сжевывал кусок колбасы, готовясь через полминуты снова стрелять. |
